Если бы глава Министерства обороны Сергей Иванов не заявил, что модернизироваться и закупаться для Вооруженных сил будут фронтовые бомбардировщики Су-24, я бы не сел за эту статью. Но, похоже, просто “молчать в тряпочку”, сохраняя корректность, уже поздно. Возможно, что поздно и вопить.

Эпохальное заявление министр сделал после окончания учений "Рубеж-2004", которые проходили в Казахстане, где возможности самолета, который впервые поднялся в воздух 17 января 1970 года, так поразили в самое сердце нашего министра с филологическим образованием. "Этот самолет может успешно работать в горных условиях. Мы начинаем модернизацию самолетов ВВС России и ставим это на поток... Мы начинаем закупать эту технику, в этих самолетах у нас нет сомнений", - сказал Иванов.

Двухместный фронтовой бомбардировщик Су-24 на вооружение поступил в 1974 году. Улучшенная модификация - Су-24М была принята на вооружение в 1978 году. Этот самолет до сих пор находится на вооружении российской армии, несмотря на то, что его производство было прекращено после того, как на вооружение был принят штурмовик Су-25 – машина следующего поколения.

Эксперты недоумевают. Эксперты прекрасно разбираются в технической стороне вопроса и знают тонкости взаимных отношений отраслевой бюрократии. Но дальше кругозора не всегда хватает – и поэтому недоумение.

"Решение о модернизации Су-24 вызывает у меня ряд вопросов, потому что сейчас большинство самолетов переходят к новой функциональности. Можно модернизировать МиГ-29 таким образом, что он выполнит, будучи изначально генетически истребителем, задачи не хуже бомбардировщика Су-24. Су-24 - самолет прошлого в том смысле, что его создали, когда деньги не считались и под каждую миссию делали самолет. Штурмовик, бомбардировщик, истребитель. Сейчас нужно делать многофункциональные самолеты на базе МиГ-29", - говорит в интервью Ленте.Ру глава Центра анализа стратегии и технологий Руслан Пухов.

Увы, не нужно. Тем, кто сегодня управляет Россией, многофункциональные авиационные боевые комплексы, способные вести современную войну, не просто не нужны – они им активно мешают в их отношениях с теми, кого прежняя оборонная доктрина величала исключительно “вероятным противником”.

Су-24 вполне пригоден для авиационной поддержки полицейской операции где-нибудь в Чечне, но есть стопроцентная гарантия, что эта машина не сможет нанести серьезного ущерба ВВС НАТО, случись им вмешаться в конфликт, как это было в Югославии, где 12 МиГ-29 смогли нанести ощутимый удар по воздушой армаде НАТО, состоящей из 450 машин. Наши “вероятные друзья” желают вести свои боевые операция с гарантией отсутствия даже вероятности адекватного ответа. Россия, по их пониманию, может делать что угодно со своими племенами в горах, тем более, что они уж точно не располагают ВВС и ПВО, то есть давно устаревший Су-24 для этой задачи вполне достаточен. И все на этом. Только штурмовик. Истребитель России вообще не нужен. Поэтому АНПК “Сухой”, еще в начале первого путинского президентства отрекламированный как производитель истребителя пятого поколения, так сказать, нашего ответа “Раптору” (F-22), будет в рамках Гособоронзаказа озадачен воспроизводством своего же утильсырья. Хотя бороться с партизанами можно, вообще-то, и на “кукурузнике", а вот до середины Атлантики "кукурузник" гарантированно не долетит.

В новой мировой геостратегической раскладке Россия как военная сверхдержава отсутствует. Войска России должны быть готовы к полицейским операциям, к поддержке наступательных операций НАТО, к ограниченным локальным конфликтам без применения стратегических сил (даже неядерных).

Примерно об этом заявил недавно бывший начальник вооружений МО РФ Ситнов: "В прошлом году в США был подготовлен для государственного департамента и других соответствующих структур закрытый доклад. В нем обрисованы пять степеней будущих войн. Сейчас применительно к США степень четвертая – постиндустриальная война. Ее США уже продемонстрировали всему миру в Югославии, два раза в Ираке. А наша Россия способна вести только войну третьего поколения, как в Афганистане, Чечне, поскольку растеряла очень многое из технического задела СССР и не способна по большей части выпускать вооружения четвертого и пятого поколений".

Правда дальше он пускается в несущественные частности, полагая что основная проблема российского ВПК – это отсутствие системы контроля качества продукции, вследствие чего "оборонка" производит большое количество бракованных изделий. Хотя главное – это не то, что ОПК производит, а в том, что он НЕ производит.

По данным Военного регистра, за последние несколько лет число рекламаций на продукцию российских оборонных предприятий увеличилось в 10 раз на внутреннем рынке и в 20 раз на внешнем.

Как и председатель регистра Сергей Остапенко, Анатолий Ситнов считает, что это стало прямым следствием ликвидации Госстандарта РФ. Однако Закон о техническом регулировании, который фактически отменяет систему Госстандарта, вступил в силу только 1 июля прошлого года, т.е. за прошедшие несколько лет и рост числа рекламаций в этот период виноват быть не может. Причина, конечно, в другом: катастрофическом падении культуры производства, выходом из строя целых технологических линий, но главное – исчезновение квалифицированных производственных кадров, инженеров и рабочих, подготовка которых в советское время занимала по 10-15 лет, а сегодня вообще не ведется. Тем более, что подготовка кадров непосредственно на производстве шла в рамках собственно производственного процесса, а возле годами простаивающих станков слесаря 6-го разряда не подготовишь.

Лишь небольшой пример: для выполнения государственного заказа по Ту-344 на Луховицком машиностроительном заводе после долгих лет фактического простоя пришлось создавать заново профтехучилище, поскольку не только высококвалифицированных – просто рабочих, обладающих хоть какой-то квалификацией не оказалось. Однако и эта чрезвычайная мера ситуацию не спасла.

Для генералов довольно легко списать катастрофическую ситуацию в ОПК на кого-то персонально – в разговорах о техрегулировании просматривается упрек бывшему вице-премьеру Б.Алешину, отвечавшему за промышленность в кабинете Касьянова. Но за те месяцы, которые были отпущены Алешину, никаких фатальных сдвигов не произошло. Другое дело, что и прорывов не было, но придя в Белый дом в конце апреля только и можно было успеть, что внести определенные коррективы в бюджет 2004 года, исполнять который поручено уже правительству Фрадкова, в котором специальной структуры, отвечающей за ОПК, строго говоря, вообще нет.

Для государства, претендующего на собственную роль в геополитике, на собственную военную доктрину необходимым условием является наличие развитого Оборонно-промышленного комплекса, способного производить все виды вооружений и военной техники (В и ВТ). Как минимум этому должны соответствовать органы правительства, регулирующие и направляющие процесс. Без этого обязательного условия самостоятельное военное строительство невозможно, поскольку иначе армия всегда будет зависеть от поставок зарубежных В и ВТ. Понимание этого условия мы видим у наших геостратегических соседей – Китая, Индии и даже Малайзии, усиленными темпами строящими свои ОПК, приобретающими технологии и ориентирующиеся на собственное производство всех видов В и ВТ, включая ядерное оружие и военно-космическую технику.

У нас же мы наблюдаем обратный процесс – свертывание ОПК и сокращение номенклатуры продукции ОПК, в особенности высокотехнологичной, чему соответствует последовательное сокращение представительства комплекса в органах власти и управления – с Военно-промышленной комиссии советского периода и 9 оборонных министерств до Федерального агентства по промышленности в структуре министерства, возглавляемого г-ном Христенко.

Я бы сравнил наш ОПК с кадрированной дивизией, где сохраняются головные ОКБ, а производственные мощности имеют загрузку в лучшем случае на 10-15 процентов, в худшем – ликвидируются и перепрофилируются на условиях невозможности возобновления профильного производства. “Важной проблемой” директорского корпуса в сегодняшней промышленности является выведение резервных мощностей из мобилизационного резерва, т.е. лишение страны целых фрагментов технологических цепочек. Наши истребители давно уже комплектуются французской и израильской авионикой, у страны полностью отсутствует своя элементная база и т.д. и т.п.

Результат весьма очевиден: если для полицейской операции у вооруженных сил еще хватает сил и средств, то для ведения полномасштабной войны даже с не самым мощным противником Россия катастрофически не готова. В области авиастроения нарастает отставание от Запада в части создания и освоения техники пятого поколения. Вопрос с российским истребителем пятого поколения, активно обсуждавшийся в начале президентского срока Путина, “завис”. На салонах мы видим те же образцы техники, что и 5-6 лет назад. Но даже в случае успешной разработки ОКБ “Сухой” истребителя 5-го поколения, колоссальной проблемой станет запуск его в серийное производство. Как существует проблема с производством и постановкой на боевое дежурство давно испытанных и проверенных комплексов “Тополь-М” взамен устаревающих МБР предыдущих поколений, в результате чего по своему ядерному потенциалу Россия из сверхдержав стремительно превращается в “одну из” ядерных держав на уровне Великобритании или Франции. Так называемая “триада” Стратегических ядерных сил, состоящая из Ракетных войск стратегического назначения, стратегических подводных ядерных сил и стратегической бомбардировочной авиации фактически давно исчезла. ВВС уже неспособны в случае ракетного нападения стратегического противника нанести ответного удара и с высокой степенью вероятности будут уничтожены прямо на аэродромах базирования. Из подводных ракетных крейсеров на боевом дежурстве в лучшем случае находится один, корабли устаревают, а отечественное судостроение не способно даже в малой степени компенсировать естественную убыль подводного ядерного флота. Да и из состава стратегических ядерных сил фактически выведены самые эффективные – железнодорожные пусковые комплексы, давно не курсирующие по своим секретным маршрутам, а стоящие на базах, прекрасно известных “вероятному противнику”, т.е. в случае начала ядерной войны и при полном разрушении у нас системы раннего оповещения о ядерном ударе – будут уничтожены, не успев сделать ответного пуска. Наиболее мощные наши ракеты шахтного базирования, фактически неуязвимые для “вероятного противника”, уязвимы для времени. Замена их на новые, как писалось выше, не поспевает за процессом выхода их из строя.

Да что говорить, для ведения полномасштабной войны у России сегодня не хватит патронов, и нет мощностей для срочного запуска их масштабного производства. Как нет гарантии поставок в необходимом объеме сырья из Средней Азии, где крупные закупки хлопка (а особенно линта) в Узбекистане и Таджикистане проводят третьи страны.

Ясно, что в таких условиях образцы военной техники нового поколения, разработанные многочисленными КБ, остаются невостребованными промышленностью. Более того, разработки ведутся КБ “на свой страх и риск” – никакой строго продуманной системы перевооружения армии не наблюдается, что увеличивает риск невостребованности предлагаемых образцов потенциальным заказчиком. Даже такой пустяк, как новый пистолет, разработанный и испытанный тульским объединением “Сплав”, планировавшийся на смену давно устаревшему ПМ, и тот на вооружение поступит не известно когда, а может и никогда…

Все это является результатом абсолютно непродуманных “реформ” в области военного строительства, в результате чего страна оказалась без собственной промышленной и технологической политики в области ОПК. Формирование оборонного заказа полностью передано армии, ликвидирован исторический баланс между армией и военной промышленностью, существовавший еще с царских времен. Правительству предлагается осуществлять промышленную и технологическую политику путем регулирования в рамках оборонного заказа, т.е. чисто монетаристкими методами, что не имеет аналогов ни в одной стране мира, имеющей свои армию и ОПК.

Взаимоотношения правительства и ОПК напоминают магазин “Строймаркет”, возникший в корпусах одного из крупных предприятий ОПК в Москве. Фирма (в нашем случае ОКБ) предлагает покупателю образцы, изготовленные ей на свой страх и риск, без сформулированного заказа. А покупатель должен выбрать, какой из образцов ему подойдет по соотношению “цена-качество”, после чего образец пойдет в серию. Причем продавец прекрасно знает, что, скорее всего, товар не будет востребован. А покупатель - что если он даже и закажет товар, то промышленность не сможет этого заказа выполнить. Как, например, за 5 лет РСК “МиГ” так и не смог, располагая всей документацией на уже сертифицированный самолет Ту-334 и заказом в форме постановления правительства, выпустить ни одной серийной машины. Напомню, что в советское время в расчете на потребности современной войны этой корпорацией в год могло производиться до 140 “МиГ-29”, сегодня же нет никакой уверенности, что без срыва будут выполнены на порядок меньшие и уже оплаченные зарубежные контракты.

“Административная реформа” в области российского ОПК, проведенная Фрадковым буквально за несколько дней, свелась, по сути, к расчленению единой системы на: собственно предприятия ОПК; заказчика в лице армии; надзирающего за их взаимоотношениями правительства - в виде Федерального агентства промышленности. Причем по иронии судьбы, возглавляет это агентство Борис Алешин, разрабатывавший в прошлом правительстве и административную реформу, и промышленную политику.

То, что начал Гайдар в 1992-м году, завершается на втором президентском сроке Путина. Речь идет о ликвидации оборонной промышленности России как самостоятельного явления, что неминуемо приведет к скукоживанию геополитических и чисто военных возможностей страны – до вспомогательных сил в операциях развитых государств на Евразийском ТВД, что-то вроде роли польских и украинских сил в Ираке, весьма эффективных для проведения полицейских мероприятий, но неспособных провести наступательную операцию даже очень ограниченного масштаба.