КРИЗИС ФРАКЦИОННОСТИ

На Х съезде был подробно проанализирован ход войны на уничтожение партии, которую ведет режим в течение всего времени существования КПРФ. Даны и оценки деятельности фракционеров. Однако события, развернувшиеся вокруг X съезда, реакция на них партийных масс требуют более пристального взгляда на проблему возникшего кризиса.

Сегодня можно утверждать, что Х съезд, последующие пленумы и собрания в региональных отделениях, с уверенностью одобрившие его решения и осудившие раскольников из группировки Тихонова—Семигина—Потапова, явились кульминационным моментом кризиса фракционности в партии. Именно фракционности, а не самой партии. Хотя воздействие этого процесса на ситуацию в российском коммунистическом движении и левой оппозиции нельзя недооценивать.

Первый этап — латентная, скрытая форма. Кризис фракционности начался с того момента, когда в партии — к сожалению, с немалым запозданием — сформировалось понимание того, чего добиваются и куда сталкивают КПРФ представители активно действовавшей группировки Семигина—Потапова.

Да, долгое время казалось, будто действия этих людей против партии являются случайными и даже вызваны теми или иными особенностями характера. Оставалась надежда, что такого рода “личные перегибы” со временем выправятся и взаимоотношения между этими людьми и партией нормализуются.

Так продолжалось до середины 2003 года. К этому времени произошел качественный сдвиг: “особость” взглядов и позиций переросла в организованную оппозиционность и противостояние партии. Фракционеры успели сложиться в целостную внутрипартийную группировку со своей собственной организацией и источниками финансирования (которые были завязаны на исполком НПСР, возглавляемый Г.Семигиным). Возникла и собственная позиция, которая в ключевых положениях уже не имела ничего общего с коммунистическим мировоззрением. К этому же времени группировкой Семигина—Потапова были отработаны и технологии подрывных действий против партии. В их основе — предельное лицемерие, обман и ничем не ограниченная ложь.

Именно здесь летом выборного 2003 года пролегла грань, с которой начался все более жестокий кризис фракционности в КПРФ.

Второй этап — попытка предвыборной перелицовки КПРФ. Острый этап кризиса фракционности наступил после того, как партия, проанализировав действия и планы группировки Семигина—Потапова, достаточно полно изложенные в разного рода материалах исполкома НПСР, решительно устранила расставленную ей ловушку. Она не пошла на создание избирательного блока НПСР—КПРФ, на чем настаивали фракционеры. Ни одна из целей по приватизации партии, поставленных данной группировкой, не была достигнута. Не прошло переподчинение исполкому НПСР избирательных штабов партии, а значит, и всей вертикали партийных организаций. Не состоялась передача ему пропагандистских рычагов, печатных изданий КПРФ. Исполком не получил права отбирать кандидатов в депутаты, цензурировать их программы, подвергать ревизии идеологические основы партии. А ведь к этому стремилась антипартийная группировка. Первоначальный вариант операции по перелицовке КПРФ оказался сорван. В основном — действиями центрального руководства КПРФ.

Третий этап — попытки срыва президентской кампании партии. Очередная стадия кризиса фракционности наступила после парламентских выборов. Вопреки планам и действиям фракционеров, делавших ставку на срыв участия Компартии в президентской избирательной кампании, на ее изоляцию в политической сфере и превращение в маргинальное явление (что позволило бы опять же “скупить” КПРФ), коммунисты достойно провели кампанию своего кандидата — Н.М.Харитонова. Падение влияния Компартии, спровоцированное к декабрю 2003 года усилиями внешних и внутренних подрывных сил, было остановлено. В решающей мере — благодаря мобилизации миллионов наших твердых сторонников-избирателей. Ожидания фракционеров, что КПРФ сползет на электоральные задворки и окажется полностью дезориентированной, потерянной и лишенной воли, не сбылись.

Четвертый этап — антиуставные авантюры фракционеров. Кризис надежд и действий фракционеров с момента начала широкой внутрипартийной дискуссии после президентских выборов стал толкать их на все более резкие и авантюристические действия. Был разработан оперативный план по насильственному, по сути дела, захвату власти в партии. По стилю и духу готовилось что-то вроде дворцового переворота.

Это во многом было обусловлено тем, что фракционеры, чем дальше, тем в большей мере, проигрывали, вызывали неприятие в партии. К весне 2004 года они, благодаря финансовым привязкам, имели какое-то влияние на руководителей примерно четверти региональных отделений КПРФ. Однако по ходу начатой в партии дискуссии и этот весьма хрупкий плацдарм таял, как снег на солнце. К началу X съезда они практически остались без сколь-либо значительной поддержки со стороны партийных организаций в регионах. Подавляющее большинство региональных партийных отделений на своих предсъездовских форумах подвергли жесткой критике, отмели притязания групповщиков, заявили о поддержке Президиума ЦК партии. Сама партия поставила точку в вопросе о будущем фракционеров.

С этого момента кризис фракционности в КПРФ вступает в свою кульминационную фазу. Раскольники отбрасывают остатки легитимного декора своих действий. Они грубо нарушают Устав. Лейтмотивом их действий становится неприкрытое самозванство: проводятся лжепленум, лжесъезд, избирается лжеруководство, которое пытается навязать себя партии.

Пятый этап кризиса фракционности — сползание к уголовщине. Поскольку даже мер, грубо нарушающих Устав, оказывается уже недостаточно для поддержания жизнедеятельности фракционеров — в ответ происходит еще большее сплочение руководства партии, спокойно и по-деловому проведшего подлинный Пленум и съезд, — “тихоновцы” прибегают к чисто уголовным действиям по методам ОПГ.

Это последняя стадия их кризиса, стадия регресса и гниения. Происходит, по сути дела, похищение, захват в заложники части делегатов законного Пленума, которых на четыре часа изолируют в автобусах, не давая возможности прибыть на Пленум и сформировать его кворум. Затем по схеме октября 93-го отключается свет в помещении комплекса “Измайлово”, где проходит съезд. Наряду с этим усиленные контингенты милиции у здания, где работал съезд, находятся в готовности задержать его участников (обвинив их, например, в несанкционированном митинге) в случае, если делегаты попытаются выйти из темного помещения на улицу, чтобы завершить работу. И так далее...

Кризис фракционеров развивается стремительно, усугубляясь буквально час от часу. Им не удается ни сорвать Пленум и съезд партии, ни обеспечить себе хотя бы видимость кворума. Не удается им даже сформировать на худой конец что-либо вроде “жертвенного” образа в средствах массовой информации. Последние почти сразу же поднимают самозванцев на смех за их катание на речном трамвайчике, выдаваемое за съезд.

Сама логика такого сползания все ниже и ниже приводит Тихонова и “семигинцев” на крайне скользкую дорожку криминализации их действий. Самозванство быстро перерастает в подлог документов и партийной печати, которой скрепляются материалы, направленные от имени фальшивого съезда в официальные инстанции для регистрации самозваного “нового руководства” якобы КПРФ.

С этого момента деяния фракционеров перестают быть партийным делом, подпадающим под нормы Устава КПРФ, и превращаются в чисто криминальное явление, которое в нормальном, правовом государстве преследуется по закону. В сущности, махровая уголовщина — вот финишная точка развития фракционности в партии.

Дальнейшие события, развернувшиеся после X съезда, идут уже помимо фракционеров, оказавшихся вне партии. Проходящие в регионах пленумы местных отделений КПРФ единодушно выражают солидарность с действиями центрального руководства. Они освобождают от занимаемых партийных должностей участников альтернативных мероприятий раскольников. Коммунисты подтверждают решения Пленума и съезда об исключении некоторых из них из рядов партии. Партийные организации сами исключают наиболее рьяных представителей группировки Семигина—Потапова из своих рядов либо выносят жесткие порицания тем, кто пассивно участвовал в мероприятиях фракционеров. Из двух десятков прошедших на сегодняшний день пленумов региональных отделений партии ни один не поддержал группировку Семигина—Потапова—Тихонова.

Это окончательный провал фракционеров.

У них остается последняя надежда — уповать на помощь власти. Только она может переступить через все юридические нормы и законы, признав их “легитимность”, либо так “подвесит” ситуацию, что фракционеры получат еще какое-то время для своей подрывной деятельности.

Однако в таком случае речь идет исключительно о “сговоре” отщепенцев и режима, не имеющем никакого отношения к Компартии. Какое бы формальное решение ни было принято в бюрократических сферах, партия сохранится в своем целостном виде. Более того — она сохранится, обогатившись колоссальным опытом борьбы за свою организационную, идейную и моральную самостоятельность и суверенность. Никакие фракционеры и никакие чиновники из разного рода государственных структур поделать с этим уже ничего не смогут.

КОММУНИСТЫ И “ТИХОНОВЦЫ”

История борьбы с фракционностью в КПРФ, а сегодня мы уже с полным основанием можем говорить, что такая история сложилась, требует от нас анализа произошедшего. И, в частности, научного изучения фракционности как определенного явления в недрах российского коммунистического движения. Причем цель такой работы сегодня не связана с ведением какой-либо дискуссии с фракционерами, которая просто бессмысленна.

Во-первых, потому, что они не представляют собой никакого самостоятельного политического течения в партии, а являются всего лишь инструментами в руках других сил. Прежде всего “партии власти”. У раскольников нет своего общественного “я” и своей идеологии.

Во-вторых, они даже не попытались предъявить по ходу полемики против КПРФ сколь-либо целостного собственного видения общественной ситуации, положения и перспектив КПРФ, будущего страны и т.д. Все объемные писания этих людей сводятся главным образом к банальной брани в адрес руководства партии, а с определенного момента и к пренебрежительным оценкам коммунистов вообще. А также к требованию руководящих постов для себя и безудержному самолюбованию в роли самозваных “председателей”, “секретарей”, “руководителей комиссий по расследованию” и т.д.

Здесь важно другое. Партия должна сама для себя разобраться с феноменом фракционности, понять, как и почему “тихоновцы” сводятся в “пятую колонну”, используются режимом как инструмент для борьбы с КПРФ, какой урон наносят они нашему движению. Тем более было бы большой наивностью полагать, что мы гарантированы от рецидивов подобного явления в наших рядах, так как “партия власти”, проводящая антинародный курс, стремится избавиться от своих политических соперников и не прекратит своих действий по разрушению КПРФ. Мы должны спокойно и внимательно изучать то, что угрожает нашей работе.

Итак, в чем основные расхождения КПРФ, коммунистов и той незначительной кучкой лиц, которую в партии сначала называли группой Семигина—Потапова, а затем стали звать совсем просто — “тихоновцы”.

В плане экономическом. При всех раздававшихся иногда очень даже р-р-революционных высказываниях некоторых фракционеров они в целом перешли на позицию принятия нынешнего капиталистического уклада. Лейтмотив их поведения и заявлений все более однозначно сводится к требованию “врастать” в “новорусский капитализм”, лишь критикуя и улучшая его по мере сил. И потому ключевые требования левой оппозиции о национализации природных богатств и ключевых отраслей экономики становятся для них все более чуждыми и неприемлемыми.

Нельзя не заметить: если накануне X съезда в выступлениях некоторых раскольников (скажем, Потапова) в сугубо пиаровских целях еще фигурировал призыв к проведению общенародного референдума (выносящего на общенародное обсуждение и проблему ренационализации), то уже в так называемом “докладе” Тихонова на альтернативном “съезде” проблема референдума оказалась тщательнейшим образом обойдена сторонкой. Хотя доклад такого уровня, на который претендовало выступление Тихонова, просто не мог не коснуться данной проблемы, если она хоть в какой-то мере интересует фракционеров.

Мы же, коммунисты, боролись и будем бороться за ликвидацию обманом и насилием навязанной стране капиталистической системы, бороться за народовластие и социализм. И ближайшим нашим шагом на этом пути, как бы ни бесилась власть, будет именно референдум — прямое воздействие широких народных масс на ситуацию в стране.

В плане социальном. Представителей группировки Семигина—Потапова—Тихонова вполне устраивает нынешняя жизненная реальность. Чуть-чуть поохав для приличия над ее негативными проявлениями (а кто сегодня не делает этого даже во властной среде?), они начинают прямо воспевать сегодняшнее “процветание”. Типично в этом отношении высказывание исключенного из партии Корякина, который в своих публикациях живописал “современное рыночное процветание”. И при этом презрительно отзывался о подавляющем большинстве россиян, раздавленных рыночными реформами, как “о некоем вымышленном народе”, трактуя граждан, отброшенных за черту бедности, как “обнищавших и опустившихся людей, бомжей” и даже “шариковых”.

Мы, коммунисты, никогда не примиримся с такой оценкой ситуации, таким подходом к нашему народу, к нынешней социальной обстановке в стране. Мы выступали и выступаем в защиту принципов социальной справедливости и равенства. Мы считали и считаем, что в России не должно быть ни бедных, ни нищих, ни сверхбогатых людей. Мы добивались и добиваемся, чтобы государство контролировало социальную сферу в интересах большинства россиян. В наших глазах современный социальный уклад России античеловечен, и мы сделаем все, чтобы его изменить.

Об отношении к власти. Одно из ключевых положений фракционеров сводится к тому, что КПРФ должна перейти к сотрудничеству с властью. Об этом прямо было заявлено самим Тихоновым на специальной пресс-конференции, которую собрали раскольники, чтобы показать власти: мы свои. “Компартия, которую мы возглавляем, не ищет конфронтации с властями”, — декларировал Тихонов. А член так называемого “альтернативного ЦК КПРФ”, состоящий одновременно во фракции “Родина”, генерал Варенников подвел обоснование под этот тезис: “Катить тот бульдозер, который КПРФ во главе с Геннадием Андреевичем Зюгановым катила на Горбачева, а потом на Ельцина, катить его на Путина — это просто смешно”.

На самом деле смешно другое: смешно не видеть, что нынешнее государственное руководство продолжает разрушительную ельцинскую политику. Именно поэтому КПРФ принципиально борется с этим курсом.

При этом мы исходим из понимания того, что коммунисты должны присутствовать и активно действовать везде, где решаются вопросы, касающиеся проблем государственных, а значит, властных интересов нации. Компартия никогда не уклонялась от такой работы. В этом смысле наш диалог с властью, в ходе которого КПРФ делала и делает все, от нее зависящее, чтобы защитить интересы народа, не прекращался никогда, даже в самые мрачные времена. Но фракционеры, по сути, требуют от партии другого: перестать критиковать власть, перестать бороться с ее антинародным курсом.

Можно напомнить, как тот же Тихонов еще недавно требовал от нас не портить его губернаторских отношений с Кремлем нашей протестной политикой.

Здесь мы тоже принципиально и безоговорочно расходимся с фракционерами. Мы не просто будем наращивать имеющиеся у нас возможности для критики режима и его действий, но еще жестче станем проводить курс на смену власти в стране, на приход к управлению действительно патриотических, национально ориентированных сил.

В плане идеологическом. Как уже отмечалось, невозможно четко выделить какие-либо конкретные идеологемы в выступлениях фракционеров. И дело здесь не только в их интеллектуальной скудости. Идейная безликость выгодна для деятелей, занимающихся такого рода политическим промыслом. Нет четко сформулированных предложений — нет и никаких обязательств. Нет уязвимых точек для атак оппонентов. Максимальная свобода для подрывных действий.

Хотя нет-нет да шило из мешка вылезает. Стоит ознакомиться, например, с публикацией В.Зоркальцева “Тупики администрирования и партийная демократия”, чтобы сразу наткнуться на целый букет печально известных идей, образов и терминов. “Наступает новая эра, новое состояние партии”, “выдвижение самостоятельных платформ в ходе общепартийных дискуссий”, “партийно-демократическая среда”, “единство во многообразии”. И в завершение всего — “снятие запрета на создание фракций”. Знакомый лексикон горбачевско-яковлевской эпохи, так активно и с азартом применявшийся в борьбе с партией всякого рода “реформаторами” типа Г.Попова, А.Собчака, А.Руцкого и иже с ними. И вот опять. Авторы подобных идеологических “новаций”, похоже, убеждены, что наша партия беспамятна, и ее можно заново загнать все в ту же ловушку. Нет, не получится.

Таким образом, выявленные выше расхождения в подходах дают полное основание говорить о том, что де-факто позиции фракционеров, с одной стороны, и коммунистов — с другой, принципиально противоположны.

Об этом же говорит и сравнение наших подходов к партии. Одним из главных объектов атак группировки Семигина—Потапова—Тихонова стал принцип демократического централизма, лежащий в основе КПРФ. А также, как видим, — уставное запрещение фракционной деятельности в ее рядах. Для фракционеров они неприемлемы. Для нас, коммунистов, — жизненно необходимы и безусловны.

Для фракционеров мнение их товарищей, голос большинства — пустой звук. Откровенен в этом плане Тихонов, чья логика мышления предельно четко отражена в его “отчетном докладе”. “...В своих интервью, — говорил он, — Геннадий Андреевич по-прежнему важно заявлял, что в партии монолитное единство, что 18 тыс. первичных партийных организаций его поддерживают, выражают ему полное доверие. Президиум ЦК и его руководитель не захотели понять, что сегодня нужен совершенно новый, нестандартный взгляд на место и роль КПРФ в современных условиях”.

Иначе говоря, мнение партии, однозначно выраженное практически всеми первичными организациями, — которое Тихонов не смеет оспорить — для него есть нечто устаревшее и стандартное, не отвечающее неким “современным условиям”. Мнение партии его просто не интересует, он от него отмахивается, как от досадной помехи. И такую позицию занимает человек, который долгие годы лицемерно разглагольствует о партийности.

Для нас же, коммунистов, мнение партии священно. И потому, что оно закреплено Уставом, и потому, что оно безусловно с точки зрения нашей морали, наших взглядов, наших жизненных позиций. Здесь тоже между нами и раскольниками пролегло принципиальнейшее разногласие.

Фракционерам очень трудно отстаивать свои ущербные позиции. Попытавшись склонить на свою сторону некоторые региональные организации, они получили от ворот поворот: Тихонов — в Иваново, Астраханкина — в Чите, Драпеко — в Перми. А известные групповщики, вознамерившиеся “спасать партию”, позорно бежали с поля боя — от своих же организаций: Куваев — в Москве, Шульга — в Брянске, Гуськов — в Архангельске.

И вот когда потерпевшие окончательный провал ренегаты пытаются сегодня навязать партии очередную идейку, наскоро состряпанную околовластными политтехнологами, насчет необходимости какого-то “объединительного съезда”, мы четко и прямо отвечаем: коммунисты с ренегатами не объединяются. КПРФ как была, так и остается на занимаемых ею организационных и идейных позициях. Группка же раскольников себя не только поставила вне партии, но и абсолютно чужда ей практически по всему спектру своих взглядов и действий, по самой своей ментальности. Никаких объединений в таких условиях быть просто не может.

СПОРЫ О ВОЗМОЖНЫХ ПУТЯХ ПРИХОДА ПАРТИИ К ВЛАСТИ

Х съезд КПРФ подчеркнул, что социалистическая революция в России необходима и неизбежна. Кстати, и в этом тоже суть наших разногласий с фракционерами, у которых ни в одном документе, ни в одной их слезной жалобе о социализме и социалистической революции нет ни слова. Более того, партии внушают, что бессмысленно якобы даже бороться за социализм. “Следует сказать еще об одной разрастающейся обоснованности, — не без опасливой витиеватости пишет в своей растиражированной “записке” от 22 декабря 2003 года еще один из раскольников Л.Иванченко, — коммунистам никогда не дадут прийти к власти и восстановить социалистические принципы”.

Мы же считаем, что мирный путь революционного преобразования, использующий парламентские институты, возможен. Поэтому огромное, не только теоретическое, но и сугубо практическое значение имеет вопрос о том, как мы представляем себе технологию прихода Компартии к власти. Он все чаще поднимается коммунистами. Кроме того, на нем успели поспекулировать и фракционеры, которые, не предлагая абсолютно никаких собственных решений и проектов, требуют их от кого-то. Впрочем, вопрос этот действительно является актуальным и заслуживает рассмотрения.

Здесь сразу следует отметить один момент. Нередко, говоря о приоритетах партийной работы, люди разделяют выборную, парламентскую деятельность партии и ее массовую, уличную, так сказать, активность. При этом приходится слышать, что якобы партии следует принципиально сократить свою избирательную и думскую деятельность, целиком переориентироваться на улицу. Доходит даже до такого рода высказываний: “Запустили в стране совершенно бессмысленную имитацию демократии — выборы всех и вся, — пишет в свой аналитической записке “Конфликт в КПРФ. Логика и суть” еще один фракционер Г.Костин, — и КПРФ не пропускает ни одной выборной кампании, тратит на них все свои ресурсы, хотя прекрасно понимает, что к власти с помощью выборов никогда не придет”.

Считаю, что такая постановка вопроса неправомерна.

Давайте задумаемся о том, зачем коммунистам выборы и как в существующих условиях они и в самом деле могут взять власть.

Все мы прекрасно понимаем, что просто “победить на выборах” — думских, а тем более президентских — за счет того, что россияне обычным образом придут и опустят за нас свои бюллетени в урны, не удастся. Даже если за КПРФ проголосует большинство, власть найдет способы не допустить коммунистов к управлению страной. В ход пойдут подлоги (по уже хорошо известным методикам), будут спровоцированы некие чрезвычайные обстоятельства, оттягивающие до бесконечности либо просто срывающие передачу власти. В общем, найдутся десятки способов, чтобы проигнорировать волеизъявление народа.

Поэтому делать ставку только на выборы — наивно. Победными они будут только тогда, когда, во-первых, в обществе сложится то, что в марксизме называется революционной ситуацией. А во-вторых, если партия сможет подкрепить свой победный результат давлением на власть со стороны той самой “улицы”, то есть массовыми выступлениями в поддержку Компартии десятков миллионов людей. А это дело очень непростое.

Сегодня для проведения акций общенародного протеста, на торжества в честь праздников 1 мая и 7 ноября нам удается выводить на улицы порядка миллиона человек. Это большая сила. Однако для давления на власть, когда вопрос встанет о победе Компартии на выборах, этого явно недостаточно. Здесь будет необходимо выступление на порядок более мощное. Чтобы обеспечить его, и наша организационная сила должна стать на порядок выше. Но как ее поднять?

В современных условиях для этого есть два пути. Во-первых, всемерное врастание КПРФ в социальную ткань общества, в повседневную жизнь народа. Чтобы коммунисты были в курсе всех дел, касающихся жизненных интересов людей. Чтобы именно к ним шел человек со своими нуждами и бедами. Чтобы не было такой общественной организации, где бы наши товарищи ни играли ведущей роли. Именно это способно создать необходимую инфраструктуру для быстрой мобилизации масс в чрезвычайных условиях. Именно такая работа позволяет коммунистам научиться взаимодействовать с людьми, организовывать их, направлять энергию масс на решение конкретных задач. Именно на базе такого врастания партии в гражданское общество, то есть в процесс низовой общественной самоорганизации, можно воспитать столь необходимый нам отряд опытных, энергичных, инициативных руководителей, не боящихся “черновой” работы с людьми в самых неблагоприятных обстоятельствах.

Второй путь — это участие в выборах и парламентская деятельность партии. Она ведь далеко не сводится к рутинной законотворческой деятельности, при всей ее несомненной важности. Все мы прекрасно понимаем: пока партия находится в Думе в меньшинстве, любые ее законодательные инициативы будут, в конечном счете, заблокированы. А чаще — зарублены буквально на корню. Поэтому наша думская работа в создавшихся условиях связана прежде всего с максимально возможным использованием парламентской трибуны для обнародования наших предложений, инициатив, идей, протестных заявлений. Мы должны донести до народа свою позицию и раскрыть ему глаза на пагубность проводимого властями курса.

Вместе с тем избирательная деятельность, по самой ее сути, способна и должна приобрести многоцелевое общественно-политическое назначение.

Например, в условиях общефедеральных выборов партия создает свои избирательные штабы сверху донизу. Но кто сказал, что такого рода мощная управленческая вертикаль — с ее опытом работы в особых условиях, с отобранными и проверенными кадрами, отработанными технологиями действий, системами связи и т.д. — может быть использована только для ведения избирательной кампании? Ведь это готовая оперативная штабная структура, которая, если она отлажена, в состоянии руководить и точечными социально-политическими акциями, и глобальными общественными кампаниями. В том числе — мобилизацией миллионных масс в поддержку победившей на выборах Компартии. Иначе чем через участие в выборных кампаниях такого рода управленческую вертикаль нам не создать. Выборы и в юридическом, и в экономическом, и в политическом, и в морально-психологическом плане предоставляют наилучшую возможность для работы по отладке такого рода чрезвычайной управленческой системы.

Пойдем дальше. Под выборные кампании теми же избирательными штабами формируются команды сборщиков подписей, агитаторов, создателей агитационных материалов, выездные бригады и т.д. Это драгоценные кадры. Они отобраны буквально по человеку. Они прекрасно освоили ту территорию, на которой действуют. Они накопили колоссальный опыт общения с людьми. И все это опять же применимо далеко не только в одних избирательных кампаниях. Именно эти кадры призваны быть становым хребтом любых самых решительных политических выступлений партии. Только опираясь на опыт и знания таких людей, партия способна выдержать, повести за собой ту самую улицу, то есть поднять многомиллионные массы населения. Есть у нас эти кадры — и проблема борьбы за власть решаема. Нет у партии людей — и никакие серьезные акции протеста, никакое воздействие на правящий режим, пытающийся воспрепятствовать приходу коммунистов к власти, технически невозможны. Такие кадры отбираются опять же путем участия в выборной борьбе.

Следующий момент. В каждом регионе в начале избирательной кампании партия собирает около сотни тысяч подписей в свою поддержку. Иначе говоря, она вступает в прямой контакт с колоссальным массивом населения и напрямую опирается на его помощь в важнейшем для себя деле. Следовательно, в общенациональном масштабе выборы уже де-юре формируют почти семи-, десятимиллионный слой сознательных сторонников коммунистов. И это не только огромный потенциал для протестных действий. Это еще и колоссальный кадровый резерв. Это вторая агитационно-пропагандистская сеть партии, которая способна действовать не извне, а изнутри населения — через родственные, дружеские, служебные связи.

Наконец, выборная работа заставляет наши партийные организации создавать команды специалистов: аналитиков, журналистов, социологов, психологов, пропагандистов, издателей агитационных газет и листовок, специалистов по ведению разного рода агитационных акций и т.д. Все это — стержень, вокруг которого в решающий момент только и могут кристаллизоваться те интеллектуальные силы, которые понадобятся партии в решающий час борьбы за власть. Более благоприятных условий для их создания, чем выборные кампании, в сегодняшних обстоятельствах просто не найти.

Такого рода примеры можно было бы множить и дальше, но сущность вопроса, я думаю, ясна. Выборная думская работа и социальная деятельность партии, ее борьба за улицу — вещи неразделимые. Пытаться здесь оторвать одно от другого либо пожертвовать чем-то — бессмысленно и крайне вредно. Спор насчет того, что важнее — думская или внедумская работа, равнозначен спору относительно того, что главнее в патроне — порох или пуля.

В целом же сегодня в качестве наиболее вероятного способа прихода к власти мы видим следующий алгоритм. В стране вспыхивает очередной острый кризис — экономический, социальный либо политический. Возникает революционная ситуация. Проходят досрочные либо укладывающиеся в обычные сроки выборы, скорее — связка выборов: думских и президентских. Компартия побеждает на них в состязании с другими политическими силами. И тут же получает опору в выступлении миллионов людей, используя отработанный за время участия в социальных кампаниях и выборах механизм мобилизации и управления.

Тем самым создается своего рода критическая социально-политическая масса, используемая не только для мирной демонстрации и поддержки КПРФ, но и для оказания психологического давления на власть. Такого давления, которое способно предостеречь “верхи” от попыток фальсификации итогов голосования и соблазна вообще пренебречь его результатами.

Одновременно думская трибуна используется коммунистами как для публичной пропаганды своих идей, так и для выстраивания переговорного процесса с властью.

Все эти три составных элемента борьбы КПРФ за власть мирным путем: выборная деятельность, врастание в социальную ткань общества и использование думской трибуны, которые сливаются в нужный момент воедино, обеспечивая партии общественно-политическую гегемонию. А тем самым — победу.