Информации практически не было даже у прессы, которая слетелась в Буденновск со всего мира. Пресс-центр в доме культуры был, по существу, просто ночлежкой, где журналист мог прийти и уснуть между стульев зрительного зала. Что говорить о местном населении, информировать которое никому, кажется, и в голову не приходило? По городу носились самые разнообразные слухи, сами по себе опасные.

На улице мне встрелилась тетка, которая шла забирать труп своего мужа. Такая обычная тетка, лет пятидесяти, с прихваченной косынкой прической, кажется, до конца еще не успевшая поверить в реальность происходящего, на удивление спокойная - она показала мне дорогу до больницы, по пути к которой нас, кстати, никто даже не остановил. Военные не знали города и в первое время любой пикет можно было просто обойти.

Муж ее в заложники не попал, но вечером первого же дня по обыкновению крепко выпил и направился что-то доказывать террористам. Был ими задержан и расстрелян как "шпион".

Какие-то молодые люди рассказывали совершенно невероятные истории про гигантского роста чеченцев, одетых как ниндзя, только во все зеленое, которые стреляли и убивали направо и налево, а сами были, конечно же, абсолютно неуязвимы.

Это очень интересно - недостаток реальной информации вовсе не приводит к тому, например, что жители захваченного города перестают замечать происходящее вокруг. Просто реальные сведения подменяются вымыслом, мифами, которые формируются прямо тут же: о чеченцах, которые режут на куски захваченных детей; о сотнях чеченцев, скрывающихся в городе и готовых выступить с оружием в руках по сигналу Басаева; о спецназе, захватившем было больницу, но остановленном террористами, стрелявшими непосредственно из-под юбок "живого щита" из беременных заложниц. Да мало ли... Миф о вооруженном чеченском подполье стоил, кстати, жизни кое-кому из жителей города, невовремя попадавших под прицел напуганных и столь же малоинформированных военных. Чрезвычайное положение, кстати, не объявлялось, а если и было объявлено, то откуда жителям было о нем узнать? В результате праздношатающиеся граждане подвергались ненужному, вполне бессмысленному риску.

Пытаться понять, что происходит, у военных было тоже вполне бессмысленно. Каждый из них знал о происходящим ровно в том радиусе, что находился в зоне его прямой видимости. Ребята из ростовского ОМОНа держали позицию в огороде, задней частью выходившем к обрывчику, под которым текла между камышами речка, а за речкой просматривалась часть того самого больничного корпуса. В окуляр СВД можно было наблюдать фигурки, изредка появлявшиеся в оконных проемах, но непонятно чьи - террористов или заложников.

Если бы Басаев сотоварищи собрался отходить через эту заболоченную низину, то он был бы остановлен огнем доблестного ростовского ОМОНа. Если бы на подмогу Басаеву из Чечни двинулись какие-нибудь другие чеченцы, то их ожидала бы та же участь. Но поскольку ни того, ни другого не происходило, бойцы истребляли зелень с бабкиного огорода и маялись от жары. Это было одно из самых осмысленных подразделений, встреченных мной Буденновске - бойцы имели за плечами уже по три командировки в Чечню, держались спокойно, не выскакивали вдесятером тыкать стволами в каждого, проходящего мимо. Однако о происходящем уже за ближайшим поворотом соседней улицы ростовский ОМОН имел самое приблизительное представление - скорее я рассказывал им о том, что мог увидеть и понять из того, что можно было увидеть и понять в этом городе.

Командование, как выяснилось позже, отправляя людей на штурм больницы, имело неверное представление даже о численности отряда Басаева, оценив его всего в два-три десятка штыков, хотя на самом деле террористов было в четыре раза больше. Не было данных и о вооружении террористов, что также стоило жизней. Цифры захваченных заложников также колебались от 1,5 тысяч до 10. Откуда в больнице могло скопиться столько народу, никто не задумывался.

Одним из мест, где хоть что-то можно было узнать, был городской морг. У нас с коллегами был "железный" повод туда попасть - нужно было забрать труп Наташи, чтобы доставить его в Ростов.

У морга толпились местные жители, их пытались удержать на некотором расстоянии какие-то молодые люди в штатском, но с пистолетами Макарова. Некоторые местные залезали на крышу морга, откуда было видать, кого и в каком виде выносят из мертвецкой. Их сгоняли, грозились "пальнуть", люди в панике ссыпались с этой крыши на землю, а чуть погодя лезли по-новой.

Неподалеку от морга мне удалось переговорить с начальником бригады судмедэкспертов из Ростова, который вполне уверенно заявил, что следов пыток и зверств пока не обнаружено. Не выявлено и трупов, застреленных с близкого расстояния (то есть расстрелянных). Труп девочки, о котором успели растрезвонить по всем каналам как о примере зверств, оказался в таком виде потому, что в момент захвата больницы шла полостная операция, и ее не удалось закончить. Девочка погибла на операционном столе.

Это не вполне коррелировало и с данными о расстрелах, произведенных по приказу Басаева.

В первый же день из расположения вертолетного полка, по сигналу о "беспорядках" в городе, выехал УАЗ с небольшой группой офицеров, вооруженных пистолетами. Они были взяты в плен и позже расстреляны - террористы таким образом пытались доказать серьезность своих намерений, а возможно (и скорее всего) и приподнять собственный боевой дух. В руках у Басаева оказались и сотрудники милиции, один или два человека. Плюс к тому был расстрелян и "шпион" из числа местных жителей. Это могло говорить только об одном - терористы очень нервничали, находились на грани нервного срыва. Принять подвыпившего работягу за агента КГБ можно, только если ты очень хочешь увидеть то, чего нет. Однако шпиономания среди людей Басаева, как выяснилось позже, была стопроцентным медицинским фактом. В целом российское государство имело дело не с суперменами из голливудских боевиков, а обычными деревенскими парнями, бывшими милиционерами, рабочими, колхозниками, взявшими автомат и немного пообвыкшими на войне. Им удавалось поддерживать дисциплину, они обладали тактическими навыками, приобретенными во время Абхазской войны, но преувеличивать их силы и возможности не следовало.

С другой стороны им противостояло государство, которое управлялось запойным президентом, премьер-министром по прозвищу "Цицерон" и группой министров, каждому из которых боязно было бы доверить даже водокачку. Под стать им было, конечно, и воинство - особенно МВД, войскам которого за несколько месяцев до буденновских событий была придана тяжелая техника, но управлять которой в этих войсках пока еще не умели. Командовал внутренними войсками А.Куликов, будущий министр внутренних дел и вице-премьер, командовавший дивизией еще во время Чернобыльской катастрофы, когда солдат, одетых в ОЗК, отправляли вручную выносить радиоактивный мусор после взрыва энергоблока, а с вертолетов пытались погасить ядерный реактор, сбрасывая прямо в него мешки с цементом.

Характерный пример - инцидент, произошедший там же, в Буденновске, когда самопроизвольным выстрелом из орудия на БМП были ранены и контужены несколько офицеров и корреспондент "Огонька" Медведева, а также разрушена стена дома. Медведевой повезло больше, чем Алякиной, но сам инцидент гворит о том, что произошедшее накануне с журналисткой "Фокуса" случайностью в полном смысле слова не было - что-то подобное просто обязано было случиться. И случилось.

В этом стыдно признаваться, но самым дисциплинированным и боеспособным подразделением в буденновской операции оказался разведывательно-диверсионный батальон Басаева.

Занятно, но в Буденновске не оказалось даже места, где можно было даже отметить командировочное удостоверение. Я не говорю о том, чтобы позвонить (повсеместное распространение мобильных телефонов было еще далеким будущим) или отбить телеграмму - просто поставить "толкушку" было негде. Штаб операции так "засекретился", что хотя все и прекрасно знали, где он находится, но проникнуть туда было положительно невозможно. Конечно, с одной стороны, это правильно, но с другой - если власть на следующий же день после ЧП не способна наладить нормальный бюрократический процесс - это не власть.

Вечером журналистам удалось отловить около штаба Степашина. Руководитель контртеррористической операции был одет в штатское, на нем была какая-то ветровка, брюки, штиблеты (это он отдал приказ всем чекистам одеть штатское и сам тоже придерживался "конспирации"). И держал себя он тоже так, будто просто шел мимо. Растерянное лицо, ничего не значащие фразы. И полное невладение ситуацией. Похоже, он точно не знал даже, чем он сам располагает, какие части задействованы в операции и куда все это движется. О положении дел у противника его информированность была где-то на уровне "38 снайперов", хотя эта конфузия и случилась на полгода позднее.

Пресс-конференция Басаева в больнице была куда выигрышней, хотя террористы не пользовались услугами пиарщиков и весьма приблизительно представляли себе даже что им нужно говорить и зачем.

Расстрел пленных по приказу Басаева был своего рода "пиар-подготовкой" пресс-конференции - террористы вынудили власть допустить прессу в захваченную больницу и дать возможность чеченцам высказать свои требования самым масштабным образом, буквально на весь мир.

С другой стороны, особенно "затыкать рот" террористам уже не имело большого смысла - теракт и без того получил широкую огласку, и в Буденновске присутствовали даже телекомпании из Чили и Нижнего Тагила. Тем не менее, пропуском прессы на мероприятие стал именно расстрел пленных.

Басаев, если подумать, плел полную чушь - про то, что пытался добраться до Москвы, а ему и его КамАЗам с боевиками не хватило денег на подкуп гаишников, и он доехал только до Буденновска. Что они требуют немедленного прекращения войны и хотят говорить с Ельциным. Почему-то спецслужбы, анализируя выступление Басаева, не захотели увидеть, что тот находится в состоянии, близком к нервному срыву. Или не захотели увидеть? А скорее всего, просто никто ничего в тот момент не анализировал. Ситуация развивалась сама по себе.