Нынешние концерты The Exploited в России приурочены к 35-летию первого альбома «Punk's Not Dead», название которого стало одним из самых ярких панк-лозунгов. За это время из оригинального состава группы остался один Уотти Бьюкен — один из первых панков, поставивших на голове ирокез, неутомимый анархист, известный своими прямыми и бескомпромиссными взглядами примерно на всех окружающих: от политиков до коллег-музыкантов. Переживший два года назад сердечный приступ прямо на сцене, Бьюкен вопреки ожиданиям не подобрел и не обмяк — и продолжает со своим непроходимым шотландским акцентом костерить панков с многомиллионными контрактами, британцев-угнетателей и всех, кто не верит в анархию.

— Панк все еще жив?

— Если бы он умер, мы бы с тобой не разговаривали. Для меня панк — это образ жизни, способ заставить людей думать. Панк всегда был музыкой рабочего класса, музыкой угнетенных — он просто не может умереть. Даже если я сам умру, панк-музыка, ее корни останутся.

— Как вы вообще впервые эту музыку услышали?

— Это были The Vibrators, по-моему, в 1978 году. Я тогда служил в армии, но панк меня так перепахал, что я решил уволиться, стать музыкантом.

— А в армию зачем пошли?

— Ну, несколько причин. Во-первых, отец настаивал. Во-вторых, я был в уличных шайках и часто попадал во всякие неприятности. Я ведь из школы ушел в 15, так и не получив среднего образования. Ни о какой военной карьере я не думал, в армии вообще для меня все было жестко. Хотя я не жалею: такие вещи делают тебя сильнее. Так вот, я в конце концов уволился, долгое время не мог найти работу — это вообще было очень тяжелое время: безработица, массовые волнения… Почему мы назвали альбом «Punk's Not Dead»? Просто Sex Pistols, Stranglers, другие группы к началу восьмидесятых уже вышли из моды, и медиа постоянно писали: «Панк умер». Когда появились The Exploited, пресса уже потеряла к панку какой-либо интерес. Но люди из низов вроде меня всегда видели в этой музыке возможность самовыражения, это было больше чем просто модой.

— Но вы постоянно были при этом в независимых чартах, даже на шоу Top of the Pops с песней «Dead Cities». Каково было попасть на национальное телевидение?

— Это была серьезная история: до этого-то нас часто в клубы играть не пускали, многие смеялись над нами. А тут самая популярная музыкальная программа в стране. Самое интересное, что BBC потом вообще отказывалось от того факта, что мы были на этой программе: к ним поступали сотни возмущенных отзывов отовсюду.

— Вы тогда, похоже, сумели разозлить всех. Менеджер вашего рекорд-лейбла вспоминал, что за день до программы вы продали 15 000 синглов за день, а на следующий день после нее — 50. Панки решили, что вы продались.

— Продажи сошли на ноль, панки были недовольны, да. Вообще была масса разговоров, может или не может панк-группа появиться в телевизоре, среди попсы. Но мы выступили (хотя на TOTP все было под фанеру), вышли на большую аудиторию, так что пошло все на <…>.

— The Exploited всю жизнь преследует клеймо «фашистской» группы, которую обожают ультраправые.

— Так могут говорить только полные невежды! Мы живем в Шотландии, у нас вообще там нет никакого Национального фронта, всей этой херни. На наши концерты приходили все — и скинхеды, и байкеры, и даже металлисты. Но панк — это не об одежде, не о том, как мы выглядим. Это музыка рабочего класса. Только полные мудаки могут называть нас фашистами. Как-то в Австралии я сфотографировался с одним чуваком после концерта, а он потом оказался членом какой-то правой группы. Но мне-то откуда, на <…>, об этом знать! Я фотографируюсь с сотнями людей.

— Меня еще очень удивило, что вы были фанатом габбера в свое время. Может, и на рейвы в 1990-е ходили?

— Я до сих пор обожаю габбер. Я ходил на габбер-вечеринки еще до того, как этот стиль получил массовую популярность. Чаще всего в Голландии, конечно, — в Роттердаме, Эйндховене, где проходили большие рейвы. Я где-то 20 лет на них зависал, последние годы, конечно, перестал уже. Но габбер до сих пор очень котирую — его с панком роднит агрессия, энергия.

— Вы вообще думаете о возрасте, о старении?

— А чего о нем думать? Мне уже 58 — я гребаный старик (смеется). Последние несколько лет время как-то особенно быстро летит. Начали появляться проблемы со здоровьем. Но я все еще жив — и панк тоже жив! Мы просто серьезно состарились.

— Ну, гораздо лучше, чем какие-нибудь поп-панки, Offspring.

— Поп-панк — это вообще херня на постном масле. Поп и панк никогда по-настоящему не могут сойтись… Какой-нибудь гребаный Green Day — я их просто ненавижу, чувак! Я видел их несколько лет назад на премии журнала Kerrang!. Они что-то там выиграли, мать их, — и мне пришлось им вручать награду. Ну и сижу я потом на афтерпати, довольно пьяный, ко мне подходит их вокалист и говорит: «Когда ты помрешь, я приду посмеяться на твою могилу». Прикинь?! Я встаю, говорю ему: «Может, у тебя есть рекорд-компания и деньги, но у меня есть что-то, чего у тебя никогда не будет, — уважение панков». Его потом друзья увели от меня подобру-поздорову. Понимаешь, у The Exploited есть репутация, многие люди слушают нас десятилетиями. А поп-панки вообще не знают, как такие вещи зарабатываются.

— Вы очень давно не записывали ничего нового.

— Да, тринадцать лет. Говорю же, мы старые (смеется). Проблема в том, что после двух российских концертов нас покидает гитарист — надо искать нового (частая смена состава — вообще постоянная проблема поздних The Exploited. — Ред.). Но я очень надеюсь, что новую пластинку мы до конца этого года выпустим. Хорошие песни-то подкопились вроде: про продажных политиков, про тех, кто им сопротивляется. Про ревнивых людей — есть вещь под названием «Jealous Little Cunt». Такой классический The Exploited. Баллад и любовной лирики не будет, извините (смеется).

— У вас на пластинке «Punk's Not Dead» есть песня «I Believe in Anarchy», а у главного русского панк-музыканта Егора Летова была песня «Я не верю в анархию». Мол, все равно каждый человек глядит в Наполеоны.

— Никогда о нем не слышал — но здесь он неправ, это точно… Политики продолжают лгать и эксплуатировать народ, так же как и предприниматели. Как это было при Тэтчер, так и сейчас продолжается. На референдуме о независимости Шотландии я голосовал за выход из королевства. Черт, я ненавижу гребаную Британию, чувак! Держат шотландцев за людей второго сорта — и сколько уже лет.