Раз уж Эдуард Лимонов умер – буду его читать, хотя и так всю жизнь читал, начиная с 1990 года, когда открыл «Эдичку» и помнится в тесном кругу любителей фантастики, обсуждали «что это?». Кто-то говорил «плевался». Иным было в диковинку. Мне тогда четырнадцать стукнуло, и одновременно с книгами Лимонова я слушал «Гражданскую оборону». Два искусства: литература и музыка в радикальном измерении сплелись фамилиями – Лимонов и Летов. Они спустя четыре года стали сотрудничать в национал-большевистской партии, но об этом позже.

Школьником я коллекционировал фантастику: тысячу книг не успел собрать, но был на финишной прямой. А из реалистов собирал издания Эдуарда Лимонова, считал нужным. В новом тысячелетии особенно после посадки ЭВЛ в тюрьму. Долг и обязанность поддержать материально, читать писателя, который сидит. «В плену у мертвецов», «Русское психо», «Священные монстры» и так далее.

Будучи основателем самиздатовского альманаха «Вольный Лист» популяризировал автора «Русского». Мы обсуждали работы Лимонова – «Дисциплинарный санаторий», «Анатомию героя», а когда уже с НБП начал контактировать – снабжал редакцию свежими выпусками «Лимонки». В Днепропетровске и Днепродзержинске лимоновцев было немного и я, как представитель прессы, освещал в газетах их акции – пикетирование Дня Европы у памятника вождю мирового пролетариата, похороны СБУ перед их управлением на родине Брежнева и др.

Занесло даже до ГКЧП в Москве остановиться однажды у первого издателя Эдуарда Вениаминовича.

Естественно, сочинял стихотворения, где главным или второстепенным героем был Старик.

Весьма понравился поступок Сергея Шаргунова, который перечислил деньги от премии «Дебют» Эдуарду, когда тот был в заключении. Жест автора «Птичьего гриппа» и «Борьбы за воздух свободы» возвысил его в моих глазах максимально, выдал небывалую индульгенцию на дальнейший коллаборационизм.

Важен анализ классической литературы девятнадцатого и двадцатого века, который провёл по памяти (без первоисточников!) Эдуард Вениаминович в заточении. Я уже лимоновскими глазами оценил мнимую важность Генри Миллера, прежде читал запоем, особенно «трилогию Розы». По-иному открылся и Луи-Фердинанд Селин, скупил всё, что мог достать на русском этого писателя: изучал с удивлением и неким отслаиванием смыслов, привнесённых в содержание мною, как при зрительном спазме… но внимал и тому, что имелось в виду изначально.

Единственный фантастический роман Лимонова «316, пункт «В» – антиутопию одолеть не успел. Впрочем, «Монголию», где футуристический этюд о грядущей войне с Китаем, принял нормально.

Да и если порыться: с десяток-другой его томов ещё не прочитал. Могу заметить. Он обнулялся и возвышался до краёв. Когда перебрался из Харькова в Москву и прошёл «лианозовскую школу». Когда переметнулся из столицы СССР в столицу западной цивилизации Нью-Йорк и на своей коже испытал то, что ни Юрий Мамлеев, ни Люциус Шепард не пожелали бы никому – хищные человеческой природе вещи. А из Нью-Йорка не на Марс, а в Париж, что также по-своему инопланетно. Вдохнул многотомье рафинированного изыска (Фонд авангарда и мятежной философии) и включился в политический активизм.

Не сопротивлялся активизму. Да, ведь не зря вся жизнь Лимонова – автобиография.

Он – видеокамера и диктофон, выступал в прямом эфире слов, где бы ни находился, отражаясь впоследствии на бумаге.

И последнее. Видел Эдуарда Вениаминовича Лимонова и слушал единственный раз в жизни в июле-2011 в Москве на открытом книжном фестивале в ЦДХ под куполом шатра «Коктебель», где он представлял новый сборник стихотворений… Слышал и подумал: для меня это слишком круто. Ибо шутил ЭВЛ и заигрывал с Гейне и Дьяволом. Чересчур! Посчитал, что к такой радикальности не готов.

Неоспоримо: сильнейшее воздействие прозы Лимонова на постсоветскую литературу явилось в радикальном реализме Дмитрия Чёрного, который по словам Эдуарда Вениаминовича, «взял его». Гигантским сводом «Поэмы столицы» ДЧ скрестил энергетику и язык харьковского гения с французским антироманом.

Дмитрий Чёрный ярче и мощнее всех продолжает линию Эдуарда Лимонова в современной русской словесности.

Тогда ещё. Мне импонирует формат лимоновского цикла «Книга мёртвых»: эссе-воспоминания, где он отнюдь не придерживается принципа «о почивших либо хорошо, либо молчание». Пишет об ушедших всяко - и комплементарно, и не утаивая громогласной критики. Я также в тон Лимонову принялся выдавать очерки о поэтах, с кем довелось общаться, если не дружить.

Это – Михаил Селезнёв, Игорь Пуппо, Павел Кашаев, Владимир Буряк, Влад Клён, Руслан Панченко, Лена Дон, Аскольд Демерджи. По сути каждый поэт или писатель – открытая система и при мимолётном знакомстве можно сделать о нём (ней) том ЖЗЛ. Был бы социальный заказ. Для кого… Эдуард ни секунды не сомневался «кому и для чего», поэтому его имя в истории мировой литературы.

Теперь гадаю: кто следующий? Не Александр ли Андреевич Проханов? Не хотелось бы. Радикально-ангажированная литература оголяется в приливе грандиозных смертей.

Да и вопрос: есть ли сторонники Лимонова в Кемерове? Никогда не слышал и не искал. Если бы им хотелось, – вышли бы на меня сами. То, что коммунисты здесь фальшивые и разжиревшие – факт, убедился очно. Про лимоновцев не знаю.

PS. Почему бы не пересмотреть завтра фильм «Русское»?