Нижегородец Юлиан Рябцев, принимавший участие в захвате приемной администрации президента 14 декабря, оказался отчислен из Нижегородской духовной семинарии. Причем заявление об этом распространила пресс-служба Нижегородской епархии в ответ на сообщение СМИ об участии Рябцева в акции НБП в Москве. Как говорится в заявлении пресс-службы епархии, Юлиан Рябцев был отчислен "за действия, несовместимые с высоким статусом учащегося духовной школы".

Казалось бы, шок! Церковь, приют всех скорбящих – и поспешное отчисление юноши, причем не совершившего никакого аморального проступка, а всего лишь выразившего протест против власти, причем власти как раз таки вполне аморальной. Не стыкуется, не сходится в нашей советской еще голове, привыкшей причислять Православную церковь если не к диссиденции, то уж, во всяком случае, не к столпам режима.

До чего, все же, наша левая оппозиция не понимает, не чувствует, что такое Русская Православная Церковь, что она есть такое, а чем она не является и никогда не будет.

Я нарочно не касаюсь вопросов веры. Это совсем-совсем другое. Но этого никогда не примут и никогда с этим не согласятся воцерковленные православные христиане, поскольку способ их веры (никак не сама вера, а именно способ служения Всевышнему) предполагает, что без Церкви нет спасения. То есть, веруя в Бога, веруешь и в Церковь, считающую себя «телом христовым» - вот бы удивился Иисус Христос, обнаружив у себя такой «многочлен» состоящий из всевозможной и далеко не всегда такой уж почтенной публики. И все же вера и Церковь – не одно и то же.

И когда Г.А.Зюганов пишет про «стратегический союз государства и церкви, направленный на духовно-нравственное воспитание человека», он, конечно, предполагает, что как государственник и патриот, борющийся с «антинародным режимом» за иное, справедливое государство, может рассчитывать на поддержку церкви. Но он должен понимать, что «стратегический союз церкви и государства» давно состоялся. Пусть и не с теми целями, которые видит для этого союза Г. Зюганов, но союз этот по определению заложен в догматическом строе Православия. А оппозиции, какая бы она ни была хорошая и правильная, места в этом союзе нет. И, если на то пошло, то союз государства и церкви направлен и против нас, против оппозиции.

Не стоит тут пересказывать определение цезарепапизма, данное Хергенрётером, тем более, что оно вполне правомерно критикуется православными авторами, но суть вопроса остается. С самого зарождения Православия в Византии, передавшей затем его на Русь вместе со всем грузом нажитых в империи наслоений, у Восточной церкви появляется центр в лице самого императора. Византийский император – не светский монарх, он духовное лицо, помазанник Божий. Патриарх – всего лишь первый епископ, и не более. В силу этого образом божеского порядка на земле является православное государство. Причем государство монархическое. Православию чуждо демократическое устройство, Православие постоянно дихотомирует мир на добро и зло, и если власть («всякая власть – от Бога») олицетворяет добро, "правое", то оппозиция власти – дьявола, "левое".

Православие делит власть на хорошую и плохую, но от бога исходит власть всякая. Антипод власти (и Богу) – безвластие, анархия, нелегитимная, самозваная (демократическая) власть.

Православная церковь охотно канонизирует добролюбивых властителей, но почитает она и властителей злых, даже свирепых, каковым был, например, Иоанн Грозный. Но и его почитает Церковь – как отца святого младенца-мученика царевича Димитрия. Грозный царь свиреп и кровав, но он – легитимный, законный царь. От Бога.

А вот Годуновых, избранных царей, Церковь не жалует. А Лжедмитрия Первого – помажет на царство. Да что там, церковь признает законных царей и вовсе неправославного обряда, даже басурман – ханов Золотой Орды. Плюется, но повторяет «всякая власть – от Бога» и держит в Сарае архиепископскую кафедру.

В силу этого абсолютно непонятен восторг при описании знаменитой ночной встречи иерархов церкви и Сталина в Кремле. Сталину приписываются шаги навстречу Церкви (действительно сделанные), но мотивация этих шагов навряд ли крылась в тайном православии вождя. Другое дело, что Сталин обладал церковным образованием, и достаточно тонко чувствовал, что после долгих лет революционной безвластной непонятности, которая воспринималась церковью однозначно как анархия и испытание дьявольское, установление его единоличной власти было для церкви знаком – пришла «власть от Бога». Пусть жестокая, пусть свирепая, но – законная, легитимная, божецкая. Сталину ничего не надо было говорить и делать на этой встрече – иерархи все сделали за него сами, они поддержали его уже тогда, когда их только везли к нему. Он был для них уже почти помазанник – таинство миропомазания было просто лишним в сложившейся системе отношений Сталина и Русской церкви.

Строго говоря, Русская церковь переживала с некоторой точки зрения куда более тяжкие времена – период, когда патриаршество было сменено на Священный Синод с обер-прокурором во главе. Но фактически церковь чувствовала во главе себя, конечно, не Синод и тем более не обер-прокурора, а Государя императора, помазанника. Это, собственно, и позволило церкви сохраниться. И, что интересно, с восторгом принять революцию, которая вернула ей старинный институт патриаршества. И если еще бы царь… С царем временно вышла незадача. И церковь достаточно долго не воспринимала Советскую власть. А потом «вдруг» признала. И никакого особенного значения не имеют тут гонения, которым подвергались священники и епископы – церковь процветает, когда бедствует. И в исповедальном плане гонения не были катастрофой. Катастрофой было отсутствие помазанника.

Строго говоря, Сталин на той памятной встрече вернул церкви исходный внутренний порядок, земную иерархию. Но не стоит в силу этого записывать Сталина в православные государи. Он не был ни тем, ни другим.

Явление Путина после долгих лет непонятности и безвременья, тоже требует оценки с этой, православно-иерархической позиции.

Горбачев, Ельцин с точки зрения Православия – самозванцы. Особенно Ельцин, фактически дважды узурпировавший высшую власть. Благовление к церкви, даже всевозможные приятные «мелочи» вроде беспошлинной торговли табаком и спиртным, возвращение храмов и умножение клира вовсе не делали этих властителей ближе к церкви. Церковь, если быть объективным, вполне неподкупна – церковь можно подкупать, но нельзя купить. Но Путину даже не пришлось ее покупать.

Владимир Путин получил власть, хоть и не по наследованию, но из рук прежнего властителя, преемственно. С точки зрения церкви именно факт передачи власти от Ельцина к Путину делал его помазанником, законным единоличным властителем. И церкви даже не пришлось формулировать никаких «стратегических союзов» - с воцарением Путина просто восстановилась иерархическая вертикаль Русской церкви, замкнутая на первое лицо в государстве.

С этой точки зрения совершенно непонятно, чего хочет от церкви оппозиция, чего она вообще может хотеть? Лидеры оппозиции как частные лица, как часть паствы могут иметь с церковью самые распрекрасные отношения. Могут не иметь никаких. Но в качестве оппозиции действующей власти им причитается только разве анафема. Ибо оппозиция покушается на незыблемость иерархической пирамиды, которая и есть церковь.

Поэтому церковь исторгает из себя и Глеба Якунина, и Юлиана Рябцева, хотя они находятся в совершенно разном положении. Но для церкви они – одно. Всякая власть – от Бога. Всякая оппозиция этой власти – от дьявола. И от «стратегического союза» государства и церкви для оппозиции, вне зависимости от того, правой или левой, полагается только осиновый кол.

Остается только помнить: "Никто не даст нам избавленья. Ни Бог, ни царь и не герой". Ни верующие, ни священство, ни иерархи не являются врагами оппозиции. Но сама Православная церковь с ее ориентацией на единоличную власть союзником оппозиции быть не может никак. По определению.