![]() |
|
Александр Магидович: Местечковое христианство и местечковый коммунизм - 2004.10.30
Е.К.Лигачев никогда не считался теоретиком марксизма или знатоком богословия. Однако его последний труд, названный «Церковь. Власть. Коммунистическая партия» претендует на многое. И если в вопросах церковных, как и в области научного коммунизма автор откровенно, «плавает», то уж знатоком власти бывший второй человек в СССР, безусловно, является. И является знатоком того, как теряют власть, которая не снилась никому из живущих. «Религию и научный коммунизм разделяют прежде всего отношение к социальном неравенству, к бедным и богатым эксплуататорам», - пишет Егор Кузьмич, и при этом даже не уточняет, какую религию имеет в виду. Религии они все на одно лицо, и лицо это как есть буржуйское. Преподаватели общественных дисциплин уже, наверно, пьют корвалол и суют под язык нитроглицерин. Все-таки так называемый «основной вопрос философии» постулируется религиями и научным коммунизмом диаметрально противоположно, и до Е.К.Лигачева неразумное человечество именно в этом видело главное отличие религии от марксизма. Спасибо, прозрели. А вот в области отношения к социальному неравенству (именно отношения, а не практики социального действия) христианство, особенно раннее, удивительно похоже на марксизм, тоже ранний, не отягощенный опытом НЭПа и «реального социализма». Но гораздо интересней, конечно, те точки соприкосновения, которые Е.К.Лигачев видит между Русской православной церковью и Коммунистической партией Российской Федерации (нарочно расшифровываю, поскольку терминологически здесь отражены сущностные вещи): « у церкви и коммунистов есть схожие нравственные постулаты, - пишет Егор Кузьмич,- точки соприкосновения.В частности, стремление воссоздать государственное единство Отечества, активно противодействовать нравственному разложению общества, власти денег, коррупции, чуждому жизнеустройству». То есть непонимание того, что есть такое христианство у Е.К.Лигачева с абсолютной точностью соответствует степени непонимания того, что есть коммунизм. И это не беда Егора Кузьмича, поскольку он только повторяет общее укоренившееся заблуждение, укоренившееся даже терминологически. По сути своей, «русское православие» такой же нонсенс, как и «русский коммунизм». Это горячий снег, квадратный шар, слепящая тьма. С какого рожна, скажем, приписывать христианам «воссоздание государственного единства Отечества», если кроме Царства Небесного никакого иного отечества у христианина нет? «Несть и иудея, ни еллина» никак не способствует созданию национальной церкви, и первоначально православные патриархии назывались исключительно по территориальному, а не по государственному или этническому признаку. Но уже на Куликовом поле православный монах Пересвет (имя, кстати, явно не из святцев), благословленных св.Сергием Радонежским, сражается и погибает за вполне определенную государственность, и война эта даже не религиозная, поскольку добрую половину мамаева войска составляют христиане, в том числе генуэзская пехота. И с этих самых пор Русская православная церковь становится национальной, государственнической и все меньше в ней диссидентского духа раннего христианства и самого Христа. «Петр 1 отменил патриаршество и создал Синод во главе с обер-прокурором, как высший государственный орган управления церковью. Он окончательно подчинил церковь государству», - пишет Егор Кузьмич с явным осуждением практики отношений царизма и церкви, не осознавая, что обер-прокурор Синода был логическим продолжением дела Пересвета и св.Сергия. Т.е. дела приспособления космополитической, бунтующей идеи раннего христианства к нуждам национального государства. Удивительно, но абсолютно та же судьба ждала и коммунистическую идею, упавшую на родную нашу почву никакого «воссоздания Отечества» и «сопротивления чуждому жизнеустройству» в планетарной идее коммунизма нет и взяться там неоткуда. Первый звонок для «русского коммунизма» прозвенел тоже во время войны, когда идея мировой пролетарской революции была отложена на потом и сменилась борьбой «с фашистской силой темною, с проклятою ордой». Аналогии более, чем прозрачны. Но Сталин, которого все чаще возносят на котурны сторонники «местечкового коммунизма», коммунизма для домашнего употребления, безобидного, как сельский пономарь, до конца дней своих оставался коммунистом в каноническом смысле этого слова. Необходимость ограничить распространение мировой революции социалистическим лагерем никак не отменяла в его трудах и делах самой идеи коммунизма как общества всемирного, бесклассового и лишенного государственности как таковой. Ревизия, она потом случилась. Потихоньку. Ее и произвели Егор Кузьмич, Михаил Сергеевич, Эдуард Амвросиевич и другие известные товарищи. А Борис Николаевич только завершил процесс, перечеркнув «единую общность людей советский народ» и вписав в эту пятую графу «россиян». А потом пришел Владимир Владимирович, которому, для его местечковой задачи, оказались очень кстати и выхолощенное христианство, и кастрированный коммунизм. «Единая Россия» - это и есть КПСС без идеи коммунизма и без Советского Союза. А РПЦ в нынешнем ее виде это как раз такое «христианство», которое «не одобряет передел собственности» - вопреки евангельскому призыву раздать, все, что имеешь (не только средства производства, но вплоть до рубахи последней) и идти за Христом. Если пламенный пастырь первых веков христианства требовал вообще отказаться от собственности, то священник РПЦ «освящает» дорогой лимузин и торговый центр почувствуйте разницу. Но ведь и компартия весьма далеко ушла от «Манифеста», и считает, что «последовательная и целеустремленная борьба всех здоровых патриотических сил общества за создание на базе российских традиций парламентской республики советского типа» - это, согласимся, не совсем мировая революция. А в социально-экономической программе сказано, что «КПРФ считает, что и в России должна быть разработана своя стратегия устойчивого развития, а именно - оптимального социалистического развития XXI века». Никакой мировой революции, однако. Вот и получается, что у научного коммунизма и подлинного христианства, при абсолютно разном понимании целей и смысла жизни, абсолютно одинаковое отношение как к государству, так и к собственности. У местечкового коммунизма и местечкового христианства тоже сходное отношение и к государству, и к собственности. Но вот вместе они не пересекаются.
|
|