Сегодня на заседании карельского парламента депутаты одобрили предложение Министерства обороны РФ о присвоении наименования «остров Иоанна Кронштадтского» безымянному острову Валаамского архипелага Ладожского озера с координатами центра: широта 61˚23′43,5″ сев., долгота 30˚56′12,0″ вост. По мнению военных, предлагаемое наименование острова естественно «вписывается в уже существующую систему наименований островов Валаамского архипелага, а присвоенное острову имя позволит более точно описывать объекты его культурного, административного и кадастрового учета». 

Публично против не высказался никто – не липовые «коммунисты» из зюгановской КПРФ, ни рафинированные либералы из «Яблока». 

Это очень странное решение. Кто он такой, Иоанн Кронштадский? 

Всего лишь один из известных дореволюционных проповедников, свидетель и участник процесса разложения Российской империи. Но если бы только это! Ведь депутаты ЗС РК решили увековечить в карельской топонимике имя человека, члена черносотенного «Союза русского народа», одобрявшего еврейские погромы и молившегося о смерти Льва Толстого. Да, закоренелого, без всяких кавычек, мракобеса и реакционера. 

Вот, например, вот как выглядит составленная им «политическая» молитва: Господи, умиротвори Россию ради Церкви Твоея, ради нищих людей Твоих, предотврати мятеж и революцию, возьми с земли хульника Твоего, злейшего и нераскаянного Льва Толстого и всех его горячих, закоснелых последователей. Молодых покори старшим, подчиненных — начальникам, подданных — царю. Всех повсюду служащих покори начальству и сотвори их довольными оброками своими. 

Возможно, многим нынешним начальникам она придется по вкусу, но стоит напомнить, что даже Русская православная церковь в годы Советской власти не часто вспоминала Иоанна Кронштадского. Уж слишком специфической фигурой он был. Святым его сначала признала эмигрантская, зарубежная церковь, иерархи которой сотрудничали с немецкими нацистами. Очевидно он ей был ближе, хотя бы вот из-за таких своих высказываний: «…по всему виновники — евреи, подкупившие наших хулиганов убивать, грабить, изводить пожарами русских людей». 

Да, он был популярен в части народа, это факт. Но об истоках этой популярности писал лейб-хирург Н. А. Вельяминов: «Ливадия дала мне тоже достаточно материала для наблюдений над этим бесспорно недюжинным священником. Думаю, что это был человек по-своему верующий, но прежде всего большой в жизни актёр, удивительно умевший приводить толпу и отдельных более слабых характером лиц в религиозный экстаз и пользоваться для этого обстановкой и сложившимися условиями. Интересно, что отец Иоанн больше всего влиял на женщин и на малокультурную толпу…». 

И мы помним, что после Иоанна Кронштадтского на придворной сцене закономерно появился Распутин. 

Так зачем увековечивать имя такого спорного персонажа? Какие его идеи востребованы? Возможно, кому-то понравились мысли о полном подчинении власти? Других-то идей у него просто нет. 

Максим Горький, 150-летие которого в этом году власти не заметили, замечательно описал в своем очерке встречу с Иоанном Кронштадским в пору мучительных духовных исканий: 

«Я спросил его о происхождении зла,- древний вопрос этот был для меня в то время нов и мучителен.

— Что-о? — удивленно протянул Иоанн, взмахнув головой так сильно, что шляпа съехала на затылок, открыв сухое, серое, очень знакомое лицо сельского попика. Мне показалось, что в остром взгляде его сердитых глаз дрожит испуг…

Он вдруг подскочил, коробка фиников упала на землю, откуда-то выкатился апельсин и побежал по площадке; толкая меня в грудь пальцем, священник как-то оглушительно зашептал:

— Встань на колени, молись! Кайся мне, где ты слышал это, от кого? А, еретик, - тебе ли, собака, лаять слова, смысл коих неведом, недоступен таким, как ты! Молись… 

Я — рассердился. Меня влекло к нему не простое любопытство и не желание состязаться с ним в силе ума,- меня крутил по земле вихрь сомнений, от которых сердце мое разрывалось на куски и леденел мозг, я ходил среди людей полуслепой, не понимая смысла их жизни, их страданий, почти до безумия изумленный их глупостью и жестокостью, измятый своим бессилием, не находя нигде ответов на острые вопросы, а они резали душу мне.

Все это я сказал ему, а потом спросил:

— Какое право имеете вы относиться ко мне презрительно и грубо?

— Сядь, овца заблудшая, - тихо сказал он, сняв шляпу, пригладив волосы и шаркая о землю подошвами обуви. Сказанное мною, должно быть, несколько пошатнуло его в мою сторону. В глубине сада, там, откуда я пришел, двигалась черная фигура, — Иоанн долго смотрел туда из-под ладони, потом, положив легкую руку свою на плечо мне, заговорил сердито:

— Вопросы эти решает церковь, и она решила их, - не твое дело касаться мудрых вопросов, не твое!.. Кто ты есть? Кто бы ты ни был, ты есть раб господа, но никак не совопросник ему. Раб!

Рука его дрожала на плече моем, и это было неприятно мне…» 

Уже сто лет назад таким людям, как Иоанн Кронштадский нечего было сказать сомневающимся людям, они не могли ответить на волнующие общество вопросы. Однако в середине 80-х годов прошлого столетия либеральная интеллигенция начала проповедовать «духовное возрождение» и ругать большевиков. Апофеозом всего этого был фильм «Покаяние» с банальной, фарисейской фразой «К чему дорога, если она не приводит к храму?» 

Теперь оказывается, что следуя этой дорогой, мы пришли к черносотенству и мракобесию и очень «оригинальной» идее покорности начальству. Что нам сегодня лишний раз продемонстрировал карельский парламент.