Праздник этот – с елкой и без отмечают в России с петровских времен аж. Праздники - они как и все в мире человеческом – создаются рукотворно. Вот назначил реформатор Петр I праздник – и отмечаем по сию пору. А ведь до него – ни елки, ни снега… «Осень, друзья мои, прекрасная московская осень» - открывала год для наших предков. Интересно и сегодня наблюдать в стиле отмечания праздника как определенные ситуативные новшества в стиле «буржуа», так и, напротив, вполне себе советские ностальгические тенденции.

Вот увидел на металлической круглой коробке с дорогим, непролетарским таким, печеньем (причем, произведенным в Европе-матушке) – сцены из жизни советской семьи, встречающей Новый год. Вот дома детки развешивают флажки через всю комнату гирляндами (красные, почти флотские, остренькие). Вот папа в клетчатой жилетке и мама накрывают на стол, зажигают на елке огни. И, наконец, на Красной площади вся семья рассекает ледяную гладь коньками на фоне Спасской башни и Мавзолея. До чего целостная картина мира! Заметим – эту вполне самоценную эстетику не случайно тиражируют «для продажи на территории former USSR» иностранные производители, они-то знают, что будет здесь продаваться и с каким успехом.

Вероятно, это как раз тот формат, в котором россиянин готов думать о советском прошлом не как о череде адских катаклизмов, а как о чем-то родном и уютном. Новый год как праздник вообще и есть – праздник уюта, домашнего, приватного, буржуазного в определенном смысле (определяемом, конечно, в процентах, которые считает подходящими для себя эпоха). И тут хотелось бы вспомнить судьбу праздника Нового года именно в годы Советской власти. Ведь в его судьбе отразились и все вехи социалистической революции даже с некоторыми предсказательными интонациями.

Революция 1917-го, как и положено, отмела ряд пережитков, в числе которых был и Новый год с елкой. В 1920-х, конечно, Новый год отмечали – но елка, свечки эти, напоминающие только о дворянском прошлом – исчезли из нового быта советских людей. Новый год отмечали не ожиданиями деда Мороза с его дарами, а своими собственными людскими советскими завоеваниями, постройками, новыми заводами, перевыполненными нормами…

Энергия и надежды революции и революционеров на завоевание всего мира с помощью принесшей в России успех технологии – затмевали пережиток. Насколько важны традиции данной культуры, если отсюда революция двинется дальше по Европе и затем через океаны распространится по всему миру: неужели новое общество станет учитывать все бесчисленные культурки отдельных племен в то время, как генеральной является пролетарская единая индустриальная культура, в которой нет места частнособственническим уютцам и елочкам?!! Отмечать – так всем коллективом, общежитием, коммуной! А не по квартиркам отдельно… Елка со свечками оттеснилась куда-то к церквам и молебнам, в безвозвратное прошлое. Молодые граждане республики отмечали свои новые праздники, а если и старые – то в новом (по новому) стиле.

Но вот за двадцатыми пришли тридцатые – вслед за альтруистическим корчагинским порывом, взглянув на воздвигнутые своими руками города и заводы, массы вспомнили и об уюте, и о квартирном вопросе… Ну, а где квартиры отдельные – там и елки да свечки. Елка вернулась в жизнь советских людей. Кто-то рассматривает это событие наряду с «поворотом в нацпатриотизм» сталинской линии – но, опять же, будем и здесь марксистами: если на то воля масс, причем не темных крестьянских а городских, пролетарских, то почему бы и не вернуть такую маленькую радость?

Следующим шагом назад к традициям и «общечеловеченке» стала Елка в Кремле. Так и слышатся слова героини Марианны Вертинской из «Заставы Ильича»: «С культом личности покончено, елка – в Кремле, шмотки заграничные разрешили носить – ну что нам еще нужно?»… Это уже времена хрущевские. Между тем, никакой монаршей воли нет в том, что на Новогоднюю елку стали пускать в Кремль. Вот как раз те годы – конец 1950-х или, возможно, 1930-х и изображены на коробке печений.

Праздник – некий концентрат общественных соображений, традиций, состояний. Некая регламентация эмоций. И в ней не может не быть политики. Потому «демократизируя» СССР в конце 1950-х, Хрущев не мог не догадываться о том, что это только начало, его козырная карта «освободителя от культа». И не в елке тут дело. «Посредине двадцатого века облетают ржавые символы…» - это Рождественский писал как раз об оттепели. Да вот и выплеснули с водой, с символами и все содержание – о чем ныне (куда ж денешься? – бытие определяет) грустит бывший советский народ и в виде ностальгии все сильней тянется к советскому.

Но заглянем в наши дни обратно. Мода на «красное» в умеренных формах очевидна. Заметна она и в новогоднем убранстве – в первую очередь, если взглянуть на елки. Буржуазные же новшества – в виде обряжения памятника Долгорукому (тоже, кстати, поставленного на «ретроградной волне сталинизма») под Санта-Клауса с мешком подарков за спиной никакого одобрения в народе не вызывают и выглядят убого. Постыдное, скучное заимствование. Долгорукий, и тот, глядя на мэрию так и хочет сказать с коня: «Не дар принес я вам, но меч». И вот тут мы опять вспомним целостную эстетику советского, реставрированного новогодья – но с существенными изменениями, о которых выше специально не говорили.

Так же, как пятиконечные красные звезды увенчали символ старой державы Кремль, полностью таким образом десакрализировав «святыню» - и на елочку дореволюционную взлетела красноармейская звезда. Венец каждой личной елочки был общесоветский, единый и революционный. Об этом следует помнить тем, кто пытается пожурить Сталина за ретроградство.

А нынче нового венца взамен советского не придумали. Лепят какие-то многоконечные звезды – но все это ерунда расплывчатая. Именно красная звезда над зеленой елкой – вот неотъемлемая часть эстетики новогодья. Самой эстетики режим не боится – он боится того, что за ней стоит. А наш образованный народ хорошо умеет различать и толковать символы. Так что пусть здоровая ностальгия побеждает выдыхающийся либерализм. И вовсе не из эстетических только мотивов.

Мы знаем, что предстоящий год – будет годом тяжелейшей, все еще подпольной борьбы. Цель – святая, она, в общем-то, и символизируется красной звездой на наших елках, но… Но свет ее не всем еще освещает путь – путь к совершенно недоступному при нынешнем режиме будущему.

Шампанское, «фужёры», новогодние куранты - всё это, конечно, заберёт в отдельные быты борцов и сочувствующих. Но затем из уютных квартир придётся выползать – новые тарифы-с!

Майки, обложки паспортов с символикой СССР – всё это только как повод задуматься предваряет переход от рефлексии к действиям. Путь не близок, но и простаивать нельзя. Путинский режим, символом которого стала труба («дело – труба»), доходит до трагикомического своего апогея – гордо диктуя своим бывшим соседям-республикам, почём будет им сырье продавать. Не микросхемы, не технологии, не хай-тэк, а сырье. И даже не Европе (хотя и ей) – а братьям нашим меньшим. Большего позора и не выдумать. Причем, с какой помпой наши сырьевые магнаты держат свой державный шаг в направлении завоевания рынков и индустрии соседей! Это даже не смешно.

Итак, предстоит до основания разрушить всю горбунскую антинародную систему, которая ничего, кроме как опустошать советские недра – не научилась и не научится делать. Появились целые дома, целые города, где цветут менеджеры, их семьи и домработницы, их машины, виллы и прочие атрибуты – а все ведь это подпитывается исключительно всенародными недрами. Никакого капитализма в его высоком понимании – один грабеж недр. Вот этот-то порядок и предстоит в новом году порядком подрасшатать. И главное – в умах.

Потому сияющая надо многими новогодними елками звезда – весьма символична. И устремленная к ней вертикаль – тоже. Вперед, к победе лучшего будущего человечества в нашей стране! 

И с новым годом борьбы хочется всех нас поздравить (но деньком позже, когда игравшие некогда «Интернационал» кремлевские куранты пробьют очередной рубеж «срока» Путина и его великолепного режима). За нашу победу и нашу звезду!