И не о судьбе либерализма, а о том, сам или не сам писал Ходорковский текст, как могла статья попасть на волю из Матросской тишины и не является ли эта публикация попыткой арестованного олигарха примириться с Кремлем.

Между тем ясно, что позиции Ходорковского и власти остались противоположными. Опальный предприниматель говорит, что бизнес в целом виноват перед народом за бесчестную приватизацию. Кремль убежден, что бизнес вел себя правильно, с приватизацией всё в порядке, были лишь отдельные преступники вроде Ходорковского. Заключенный Матросской тишины говорит, что сам от налогов не уклонялся, но если будут новые, более высокие налоги – готов их платить. Кремль считает, напротив, что налоги для бизнеса в принципе надо снижать, а вот отдельные личности, вроде Ходорковского, от уплаты средств в казну уклонялись.

Комментируя задним числом опубликованную под его фамилией статью, Ходорковский заметил, что изменил свои взгляды только по вопросу о собственности. При чтении текста, однако, возникает ощущение, что пересмотрел он своё отношение ко всему, чему угодно, но только не к вопросу о собственности.

Ходорковский понимает вину перед обществом и считает, что бизнес должен загладить ее, уплачивая высокие налоги. Однако не факт, что общество готово будет принять извинения в такой форме.

Если собственность была бесчестным образом отнята у народа, логично было бы ее вернуть. Возможно – не целиком. Возможно, с компенсацией, на основе компромисса (в конце концов, Ходорковский, в отличие от многих, использовал временно доставшееся ему народное достояние бережно, развивал производство, вкладывал средства в социальные проекты). Это уже вопрос практической политики, соотношения сил. Сейчас нет речи о возвращении экспроприированного. Передел собственности идет полным ходом, но опять – не в пользу народа. О перераспределении доходов тоже речи нет. Зная российские нравы, предположу, что у нас легче национализировать корпорации, чем собрать повышенные налоги. Чем более бизнес виноват перед обществом, тем менее он склонен к покаянию. Ходорковский – исключение.

То, что большая часть бизнеса поддержала не Ходорковского, а Путина, совершенно закономерно. Беда узника Матросской тишины в том, что он, несмотря на весь свой опыт в бизнесе, так и не смог «по капле выдавить из себя интеллигента». А потому рассуждает он скорее не как капиталист, а как идеолог.

Будучи либералом, Ходорковский убежден, что либерализм есть, прежде всего, идеология свободы. Но ведь лозунги свободы на своих знаменах пишут и анархисты, и социалисты, и даже консерваторы. Вопрос не в «стремлении к свободе», а в том, что под этим понимается. Суть либерализма в том, что для него свобода неотделима от собственности. Именно поэтому классические либеральные режимы XIX столетия повсеместно увязывали гражданские и имущественные права. В эпоху расцвета либерализма избирательных прав были лишены английские пролетарии, американские рабы, изрядная часть французских и шведских крестьян. Между либерализмом и демократией существовал изначальный конфликт, взрывавшийся баррикадными боями в Париже и чартистскими протестами в Лондоне. И точно так же не случайно, что вместе с утверждением современной демократии на Западе, начинается и эпоха уступок, которые имущие верхи вынуждены делать неимущему народу (пролетариату, если говорить языком Маркса). Победа всеобщего избирательного права знаменует закат классического либерализма. И точно так же, наступление неолиберализма на рубеже прошлого и нынешнего веков сопровождается трагическим кризисом демократии – не только в «неправильной», с точки зрения наших западников, России, но и на самом Западе.

Недоверие к демократии, как режиму, основанному на неукоснительном исполнении воли большинства – характерная черта либеральных идеологов, они предпочитают прятаться за словами о «свободе» и «гражданском обществе». Противоречивостью либеральной идеологии объясняется и двойственность позиции самого Ходорковского. Покаяние он приносит народу, а компромисса ищет с властью. А между тем интересы власти и народа – противоположны. Власть стремится навязать стране либеральную модель, народ пассивно, но упорно сопротивляется.

Увы, даже находясь в застенке, акционер ЮКОСа чувствует большее родство с теми, кто бросил его за решетку, чем с обычными людьми (теми самыми 70 процентами), не принадлежащими к элите.

Ходорковский совершенно справедливо пишет, что Путин либеральнее 70% своих избирателей. Но именно это и делает авторитаризм абсолютно неизбежным. Люди не хотят либеральных реформ. Им категорически не нравится либеральная экономика. Они не разделяют ее ценностей. Политическая шизофрения российского либерализма проявляется в упорном требовании проводить реформы, которые ненавистны народу, при одновременном обещании сохранять и отстаивать свободу для этого же народа. Как дважды два ясно, что свободу народ использует в первую очередь для борьбы с этими реформами.

Именно это противоречие предопределяет кризис российского либерализма и делает его заведомо безвыходным. Потому что в современных условиях единственно эффективным либералами у нас являются работники тайной полиции. Для того, чтобы навязать упорно сопротивляющемуся обществу либеральные ценности, придется отбросить демократические приличия. Придется давить, сажать, может быть даже расстреливать. Другого пути нет. Если только не признать, что сама цель является порочной.

Идеология либерализма в России оказалась вполне органичной для людей, выращенных в советских традициях. Ведь антидемократизм советского эксперимента был предопределен не коммунистической идеологией самой по себе, а стремлением городского меньшинства навязать эту идеологию и соответствующие порядки сопротивляющемуся крестьянскому большинству. Теперь либеральное меньшинство пытается поставить себя на место «революционного авангарда».

После публикации письма Ходорковского, узника Матросской тишины стали сравнивать с Нельсоном Манделой. Увы, это сравнение пока не выдерживает критики. Потому что Нельсон Мандела, будучи наследником аристократического (царского) рода, вступил в политику не ради защиты своих привилегий, а для того, чтобы отстоять права большинства. Если Ходорковский стремится стать выразителям общества, ему придется сделать следующий, очень болезненный, но логичный шаг – посмотреть на происходящее не с точки зрения либеральных элит, а глазами тех 70% народа, которых он обвиняет в отсутствии интереса к либеральным идеям.

Короче, перестать быть либералом и сделаться демократом.