В "круглом столе" газеты "Завтра", посвященном национальной безопасности в современной России, приняли участие ведущие эксперты в области военного строительства, промышленной политики и ОПК.

Александр НАГОРНЫЙ, политолог.
Уважаемые коллеги, темой нынешнего "круглого стола" является национальная безопасность современной России, причем в самом широком аспекте понимания этой проблемы. Первое слово предоставляется генералу Леониду Григорьевичу Ивашову.

Леонид ИВАШОВ, генерал-полковник, директор Академии геополитических исследований.
Несмотря на уход в прошлое "холодной войны", угрозы для национальной безопасности России, во-первых, наращиваются, а, во-вторых, изменяют свое существо. Точнее будет сказать, что все военные угрозы, связанные с наличием на нашей государственной границе мощных группировок иностранных вооруженных сил, готовых к совершению агрессии, сохранились. Но появились и новые угрозы. Угрозы, которые сопряжены с проникновением иностранного влияния в государственные структуры, в финансовые, экономические системы страны и т.д. Я не буду останавливаться на расширении НАТО. Это лишь следствие того, что под воздействием западных стран, их финансовых потоков, их спецслужб, бывшие наши союзные республики становятся плацдармами, на которых формируются угрозы Российской Федерации. Сегодня Грузия, по сути дела, становится инструментом выдавливания России и российских интересов с Кавказа. Изменилось за последние два года поведение даже таких, казалось бы, наших надежных союзников, как Таджикистан и Казахстан. В Таджикистане, например, сегодня происходит тот же почти процесс, что и в Грузии: выдавливание российского военного присутствия и заполнение этого вакуума американским присутствием. Казахстан предоставил для сил НАТО три военных аэродрома, с которых достигается глубина территории Российской Федерации. Мы еще имеем возможность парировать эти угрозы, в том числе угрозы военного характера. Для этого нужны боеготовые вооруженные силы, способные отразить или предотвратить масштабную агрессию. Но сегодня у России есть и другие рычаги обеспечения безопасности, которые не используются. Например, политические. Соединенные Штаты сегодня очень нуждаются в поддержке со стороны России. И в Ираке, и в процессе расширения НАТО, и в выстраивании отношений с исламским миром, с Китаем, и даже внутринатовские разногласия американцы во многом снимают российскими руками. А мы это обстоятельство не используем.
Сегодня мощно развивается в восточном направлении военная инфраструктура НАТО. Готовится сеть аэродромов, радиолокационных станций, всё это уже становится объектами передового базирования, уже вклинивается в нашу территорию. Мы никакой реакции не проявляем, хотя на этих направлениях необязательно даже разместить дивизию, их сегодня нет, но можно разместить тактическое ядерное оружие. И конечно, для того, чтобы с нами разговаривали на равных, нужна материальная основа безопасности. Это и оборонная промышленность, это и современные вооруженные силы. Но для того, чтобы эту задачу решить, необходимо менять власть, которая продает интересы национальной безопасности России за какие-то счета в банках, за какие-то еще преференции. Эта власть не способна сегодня обеспечить безопасность России. В результате мы стоим, это вывод ученых-геополитиков, перед реальной угрозой потери суверенитета Российской Федерации, ее распада уже в ближайшие годы.

Владислав ШУРЫГИН, военный аналитик.
На мой взгляд, оценивать сегодня безопасность России необходимо по нескольким критериям. Прежде всего, необходимо достаточно четко понять, что современное состояние и экономики России, и состояние ее вооруженных сил не позволяют нам проводить операции где-то вдали от России. Кроме стратегического ядерного оружия и подводных лодок, мы практически ничем оперировать не можем. Мои поездки по войскам за последнее время потрясли меня. Психологически мы находимся в состоянии конца июня 1941 года, когда никто не хочет говорить правду. То есть уровень вранья даже на войсковом уровне — запредельный. То есть командир дивизии бодро при мне докладывает министру обороны, что танковая дивизия готова выполнить задачу, а за его спиной комбат объясняет, что у него из 60 танков способны выйти только три, остальные просто сломаны, не боеготовы, нет экипажей, никто не обучен, не стреляют, боеприпасы не завезены, то есть дивизия существует только на бумаге, хотя эта дивизия, как раньше говорили, первого эшелона. Кстати, в Ингушетии существовавший на бумаге "полностью боеготовый" 506-й полк в течение четырех часов не мог выйти из казарм. И, как объяснил командующий округом, не мог выйти, потому что были разряжены аккумуляторы. Для любого военного человека это просто смешно. На самом деле проблема не в аккумуляторах. А в том, что на самом деле сейчас полки и дивизии существуют только на бумаге. Только что я встречался с бывшим командующим армейской авиации Павловым, он сказал, что после того, как передали всю армейскую авиацию в ВВС, то уровень боеготовности упал на порядок. Сейчас в полку из 60 самолетов или вертолетов в лучшем случае только 4-5 машин готовы хоть как-то летать. Остальное всё стоит на земле. То есть мы имеем де-факто огромную армию, которая как бы насчитывает более миллиона 200 тысяч солдат, минимум тысячу танков, сотни кораблей, а на деле существует микроскопическая группа подготовленных войск, которая способна выполнять задачу. Поэтому многие вещи практически придется создавать заново. И, безусловно, нынешняя верхушка не возьмет на себя ответственность всё это публично признать, не возьмет на себя смелость начинать всё с нуля.
Что необходимо делать? России необходимо выиграть паузу, потому что, конечно, к каким-то серьезным военным столкновениям мы сегодня не готовы. Единственное, к чему мы готовы, это как бы отстоять свой нейтралитет за счет того ядерного оружия, которое нам осталось от Советского Союза. С другой стороны, у России остается, как совершенно правильно сейчас было сказано, огромное пространство для маневров. Нас выручает, что сам Запад входит в систему новых противостояний. Америка объявила, что собирается переустроить весь мусульманский мир, конечно, его это взорвало, и конечно, эта война будет продолжаться не один год. Есть противостояние по линии Европа — США и ряд других геополитических конфликтов, не обязательно "горячих", но весьма ощутимых для западной цивилизации. Они позволяют России достаточно уверенно маневрировать и получать те преференции, которые нам нужны. Прежде всего — время для того, чтобы начать, практически с нуля, строительство своих вооруженных сил.

Олег ГРИГОРЬЕВ, экономист.
Я хочу поговорить об более узкой теме: о состоянии нашего оборонно-промышленного комплекса, которым я профессионально занимаюсь более четырех лет. Первое наблюдение. Когда я начал им заниматься, то мнение, что творится в оборонно-промышленном комплексе, у меня было сформировано в результате панических выступлений руководителей вот этого самого комплекса, директоров предприятий, что всё разрушено, всё гибнет. Я понимаю: они правильно делали, так надо было говорить. Другое дело, что, конечно, оборонно-промышленный комплекс на самом деле еще жив. Это первая констатация. Он еще способен функционировать более-менее нормально, и, в общем, та репутация, которую приобрел ОПК в советское время, еще сказывается. И технологические заделы, и люди, и специалисты, и отношение их к проблемам, это, конечно, еще всё работает. Другое дело, что этот запас уже заканчивается. Это первый момент. Так вот, я с удивлением убедился, что даже такая отрасль, которая заведомо находится в кризисе, — промышленность боеприпасов, на самом деле после принятия простых, понятных, хотя и несколько болезненных для бюджета, для социальной обстановки в ряде регионов, мер — оказывается вполне способной производить новое оружие, вполне способной работать на будущее. Но последние четыре года потрачены впустую. Причем, в настоящее время действует, реализуется программа реформирования развития оборонно-промышленного комплекса. Но сегодня можно констатировать, что реализация программы фактически сорвана, что те проблемы, которые должны были быть решены согласно программной установке, так и не решены. Это касается и внебюджетного финансирования оборонного комплекса, что было предметом многочисленных поручений президента, которые просто не выполнялись, игнорировались. В ближайшие 5-10 лет необходимо осуществить технологический прорыв с тем, чтобы следующий цикл перевооружения армии шел уже на принципиально новой технологической основе. Но сегодня оборонно-промышленный комплекс к этому технологическому прорыву не готов. Даже организационно. В ОПК есть военная часть, которая подчиняется президенту, и есть гражданская часть, которая подчиняется председателю правительства. И в этом смысле он находится в совершенно нелепой ситуации. С одной стороны, вроде бы его функционирование привязано к государственной проблеме вооружения, к гособоронозаказу. Привязано очень сильно, потому что, конечно, несмотря на все разговоры о конверсии, всё равно оборонный заказ — это главный источник средств развития оборонной промышленности, он полностью зависит от этого. Ну, и плюс военно-техническое сотрудничество… Это с одной стороны. С другой стороны, подходы к его проблеме — исключительно гражданские. Что это значит? У нас есть такой инструмент, как федеральные целевые программы. В положении о них всё сказано откровенно, очень откровенно. Это целевые программы, в реализации которых участвует Российская Федерация. То есть применительно к оборонному комплексу это выглядит так: собралась кучка бизнесменов и решила, скажем, разработать истребитель пятого поколения. Разрабатывают, вкладывают деньги, не хватает чуть-чуть, и они обращаются к государству с просьбой поучаствовать в создании истребителя пятого поколения. А государство может согласиться, а может и не согласиться. Результата нет, никто не виноват.

Николай ПАВЛОВ, депутат Государственной думы.
На мой взгляд, национальная безопасность России подвергается угрозам прежде всего не военного, а идеологического характера, основные вызовы лежат в сфере идеального. Наблюдается колоссальный разрыв между элитой и подавляющим большинством граждан России, что проявляется в отсутствии какого-либо общенационального идеала, общенациональных целей. Раньше такой идеал существовал, такие цели были. Возможно, неадекватные, даже ложные, но не было того доминирующего и всепроникающего цинизма, который способен привести только к разрушению нашего государства. И странно, что если прочие векторы безопасности хоть как-то исследуются и закрываются, этой фундаментальной проблемой не занимается никто. Вернее, занимаются наши зарубежные "друзья" с позиций, враждебных России.
Следующей по рангу приоритетности стоит и тесно связана с безыдейностью нашего общества демографическая катастрофа в России. История вообще не знает примеров такого вымирания относительно крупной нации в мирное время. Даже официальные власти не в силах делать вид, что ничего не происходит, об этой проблеме говорил президент Путин в своем первом обращении, но никакого улучшения ситуации не происходит. Напротив, Россия вымирает со скоростью более миллиона человек в год, что делает обезлюживание нашего пространства и захват его другими народами всё более реальной перспективой.
Здесь необходимо также отметить рост наркоагрессии против России. За прошлый год свыше 70 тысяч молодых людей погибло от передозирвоки наркотиков, а общество и структуры государственной власти, похоже, не в силах понять, что имеют дело даже не с преступным бизнесом, а с новым типом оружия массового поражения, успешно и во всё более широких масштабах используемым против нас. Адекватного ответа нет, и это поощряет наркоагрессоров к дальнейшему расширению их деятельности.
В социально-экономической сфере наблюдается отсутствие реального роста ВВП, зато правительство изо всех надувает щеки, пытаясь выдавать за него результаты повышения мировых цен на нефть. А если нефть подешевеет, что вполне вероятно в перспективе года-полутора? Путин недавно признал, что результатом "удвоения ВВП" станет возврат России на уровень 1989 года, хотя за это время (25 лет, четверть века!) другие страны мира ушли далеко вперед и уйдут еще дальше. Мы сегодня уже не с США соревнуемся — с Португалией, да и то больше для вида. Сворачиваются и деградируют системы образования, здравоохранения и социального обеспечения, что способствует еще большему отставанию нашей страны от мировых конкурентов. Причем утрата национального суверенитета, зафиксированная даже Конституцией, где заявлен приоритет международных договоров РФ перед внутренним законодательством, только усиливает этот разрыв. Что, скажем, дало нам членство в ПАСЕ, за которое мы платим большие деньги? Ничего, кроме политического и экономического ущерба.
Согласно той ортодоксально-либеральной доктрине, которая лежит в основе государственного экономического курса (Кудрин, Греф, Фрадков, а значит — и сам Путин), государство должно быть маленьким, не вмешиваться в экономику. Но в России из этого ничего не получится и не может получиться. Спор о роли государства в экономике поэтому не закончен. Нас ждет не удвоение ВВП, а тяжелейший кризис производства, обострение социально-экономической напряженности, политического противостояния, обострение ситуации по всем азимутам. Перекладывание гособязательств на регионы приведет к росту сепаратизма, снижению рейтинга Путина и "Единой России", откуда люди начнут разбегаться по разным углам, и этот процесс не просто пошел — он будет только усиливаться, если не произойдет смены государственного курса.
Понятно, что в этом свете собственно военные аспекты безопасности России выглядят просто удручающими. Системы вооружений морально устаревают и физически изнашиваются, нет нужного числа здоровых и грамотных призывников, рабочих и инженеров, чтобы обеспечить обороноспособность страны на должном уровне. А приватизация стратегических объектов ВПК с открытием для иностранных инвесторов вообще загоняет нас в тупик. И катастрофические явления здесь тоже будут нарастать, поскольку негативные тенденции носят долговременный характер. Ту же современную подлодку необходимо спроектировать, построить, испытать, освоить эксплуатацию в составе Вооруженных Сил — и только тогда она станет полноценным оружием, оплотом безопасности страны.

Станислав БЕЛКОВСКИЙ, президент Института национальной стратегии.
Основные среднесрочные угрозы для современной России — кризис национальной идентичности и дезинтеграция реальных механизмов государства. И то, и другое — прямое следствие реализации американского проекта для России, проекта внешнего управления, носителем и менеджером которого была (и остается) наша элита 1990-х годов.
Сюда же можно отнести и угрозу краха СНГ как территории, основным субъектом геополитического влияния на которой — несмотря на все сложности и противоречия — была Россия. Если в ближайшие 2-3 года непризнанные государства: Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье,— прекратят существование, Россия лишится статуса модератора на пространстве бывшего СССР, а основной центр влияния в СНГ сместится в Киев. За этим может последовать и формальный роспуск СНГ с заменой этой структуры на несколько локальных альянсов — от ГУУАМ до Евразийского сообщества с центром в Астане — каждый из которых будет контролироваться напрямую Вашингтоном. В таком случае Россия окончательно станет затхлой мировой провинцией, а о перспективе восстановления культурно, политически и экономически единой постсоветской цивилизации придется забыть надолго, если не навсегда. Провинциализация же России явится очередным болезненным ударом в самую сердцевину русского национального самосознания и ускорит распад нашего государства как такового.
Основная угроза в долгосрочной (7-10 лет) перспективе — масштабная китайская экспансия с формальным или неформальным поглощением КНР российских регионов Дальнего Востока и Сибири. Китай остро нуждается в природных ресурсах азиатской части России, а также в землях для расширения собственного Lebensraum. Остановить китайскую миграцию, в первую очередь, нелегальную, сегодня практически невозможно. Российское государство в его нынешнем состоянии неспособно дать адекватный ответ на китайский вызов.
Не нужно строить иллюзий относительно "ядерного щита Родины", который якобы исключает прямую военную атаку против России. Ядерное оружие — независимо от степени его технической готовности — эффективно лишь тогда, когда есть люди, готовые, не задумываясь, отдать приказ о его применении. Рискну утверждать: сегодня в России таких людей нет. Ни элита предателей, для которой высшей ценностью являются счета в американских банках, ни деморализованные военачальники, не видящие для себя никаких перспектив в стране, где McDonalds главнее Знамени Победы, не будут рисковать своим будущим для защиты распадающегося государства.
Кризис элиты — главная проблема современной России. Без замены элиты американского проекта на новую национальную элиту наша государственность останется карточным домиком, способным рухнуть при любом дуновении мирового ветра.
На мой взгляд, целостная государственная доктрина безопасности России в настоящее время отсутствует. Если говорить, конечно, о сути дела, а не о стогах макулатуры, производимых безразличными к национальным интересам кремлевскими и околокремлевскими бюрократами.
Доктрина государственной безопасности России должна ответить на несколько приоритетных вопросов:
— Как сохранить контроль России на постсоветским пространством?
— Как бескровно, но быстро и эффективно провести смену элит в самой России?
— Как восстановить престиж армии и провести ее перевооружение за счет внутренних ресурсов?
— Как восстановить потенциал ВПК и высокотехнологичного сектора российской экономики в целом?
— Как ограничить китайскую экспансию?
Подобная доктрина должна включать ряд принципиальных положений: от линии на официальное признание Южной Осетии, Абхазии и Приднестровье, превращение этих территорий в независимые государства под военным протекторатом России до курса на построение стратегических осей Москва—Берлин—Париж и Москва—Тегеран—Дели.
Основной целью военного строительства при Владимире Путина было ограничение политической роли и влияния армейского генералитета. Ельцинские годы выбросили на политическую поверхность целую группу генералов. А "чеченская плеяда": Казанцев, Трошев, Шаманов, отчасти Квашнин — вообще были и остаются уверены (во многом, справедливо), что именно они привели Путина к власти.
Важно было загнать джинна армейской политической инициативы обратно в бутылку, дабы исключить неконтролируемый взрыв в ходе непопулярных реформ. И это Путину, бесспорно, удалось. Осуществить же военную реформу, которая привела бы к построению эффективных Вооруженных сил, не удалось. По двум причинам:
— Кремль так и не понял, что нельзя реформировать армию несуществующего государства — СССР; необходимо вести разговор о создании качественно новых Вооруженных сил иного государства — РФ;
— любая армия базируется, в первую очередь, на боевом духе и моральном климате, подразумевающем, что в тылу у Вооруженных сил есть непреходящие ценности — государство, вера, народ — за которые армия сражается; при отсутствии подобных ценностей войска превращаются в банду наемников; постмодернистская эпоха 1990-х годов фактически аннулировала национально-государственные ценности как точку отсчета, в связи с чем военное строительство как таковое стало невозможным.
Деньги сегодня в стране есть. И при цене на нефть, зашкаливающей за $40 за баррель, их не может не быть. Поэтому вопрос не в том, где взять ресурсы, а в том, есть ли заинтересованный субъект новой милитаризации.
Я не исключаю, что в обозримом будущем, когда Кремль будет уверен в лояльности руководства Генштаба, роль этого органа в управлении войсками будет восстановлена. И это будет абсолютно правильно. Другое дело, что Кремль сможет быть полностью уверен в своей армии только в том случае, если военная элита будет видеть удовлетворяющий ее вектор национального развития. А с этим были, есть и будут проблемы.
США сделают всё возможное, чтобы взять ряд стран СНГ под прямой военно-политический контроль, разместить на их территории базы НАТО и упразднить независимые государства как остаточные очаги управляемого Россией хаоса.
В ближайшее время Вашингтоном будут предприняты также значительные усилия, чтобы спровоцировать противостояние между Россией и Старой Европой, Россией и исламским миром. Нас будут искусственно втягивать в контекст "международного терроризма". И очень важно найти в себе силы выйти за пределы "антеррористических догм" и отказатья от проекта мировой "антитеррористической коалиции" — фактически, пула стран, оправдывающих право США на военное вмешательство и легитимное насилие в любой точке земного шара, а также на отказ от социальных достижений последних десятилетий XX века.

Михаил ДЕЛЯГИН, президент Института модернизации.
Наша страна остается держателем последней в мире "нераспечатанной" кладовой природных ресурсов — Восточной Сибири и Дальнего Востока — значение которой в условиях обозначившейся в последние годы "в полный рост" ресурсной недостаточности стремительно возрастает. Сегодняшняя Россия не имеет ресурсов для защиты этих богатств, и нарушение баланса вполне может привести к развязыванию военных действий против России, в том числе и путем провоцирования сторон, не участвующих непосредственно в этих экспансиях. А то, что полностью разложившаяся правящая бюрократия сегодняшней России сможет справиться с достаточно сложной задачей поддержания этого баланса, вызывает у меня сильнейшие сомнения.
Наконец, исключительной опасностью является функционирование разнообразных сетевых структур, преследующих собственные цели. Традиционные управляющие системы, в том числе российские, не приспособлены для противостояния им. А это и наркомафия, и религиозные сети — от исламских до сайентологических — и "обычная" организованная преступность… Угроза, исходящая от многих из них, имеет четкое военное измерение.
Существенно, что начало реализации этого сценария в отношении России может начаться и в условиях сохранения нашей страной высокого уровня обороноспособности — просто из-за снижения эффективности американских управляющих систем (широкое распространение технологий формирования сознания, к которым не адаптированы существующие технологии управления, практически повсеместно снижают эффективность последних). Такое развитие событий может привести к глобальной катастрофе с использованием оружия массового уничтожения.
Реально осуществляемая внешняя политика — горбачевщина худшего пошиба, сводящаяся к сдаче всех позиций, которые по недосмотру еще где-то сохранились. Ее итог — ситуация, когда Россия всецело зависит от милости Саакашвили, который может напасть на Южную Осетию, вызвав у нас жестокий внутриполитический кризис (так как нынешнее руководство совершенно явно не станет защищать граждан России, живущих в Южной Осетии, чтобы не огорчить Запад), а может и не нападать. О национальной безопасности кто-то, может, и задумывается, но реальных мер не видно — достаточно вспомнить, что захват террористами чуть ли не всей Ингушетии был официально расценен как признак высокой эффективности работы ингушских правоохранительных органов!
Нужно понимать, что главная угроза нашей безопасности — это наша слабость. И, соответственно, доктрина безопасности в силу самого своего характера должна предусматривать не только меры ситуативного или стратегического реагирования, но и механизмы развития и модернизации экономики и общества. Существенным элементом этой доктрины должна стать стратегия технологического развития, так как именно технологии, и особенно технологии управления являются залогом сегодняшней конкурентоспособности, а значит, и безопасности.
Военное строительство, насколько я могу судить, сводится к увеличению финансирования, что не только снимает многие простые социальные проблемы вроде задолженности по денежному довольствию (хотя наиболее глубокие и болезненные, вроде квартирного вопроса, остаются), но и ведет к росту, так сказать, "нерационального расходования средств".
Возможно, что-то делается в плане улучшения боевой учебы войск, но главная проблема — старые Уставы, которые не учитывают опыта войн даже 70-х—80-х годов, не говоря уже о высокотехнологичных столкновениях, прообразы которых мы видели в Ираке и Косово, и "конфликтах малой интенсивности". Между тем вся боевая учеба, вся тактика и частично стратегия, не говоря уже о вооружении, системах связи и управления должны быть перестроены и заменены в соответствии с новыми технологиями.
Финансовые резервы для нормализации военного строительства можно получить прежде всего за счет обеспечения в военной сфере нормальных инструментов финансового контроля. Думаю, сейчас там пускается на ветер, а возможно, и разворовывается больше, чем наша армия вместе с ВПК могут переварить в принципе. В конце концов, почему никак не могут наконец "замочить в сортире" главарей чеченских террористов? Можно предположить, что одной из серьезных причин является исчезновение в этом случае аргумента для повышенного бюджетного финансирования соответствующих ведомств.
Второй инструмент обеспечения финансовых ресурсов — неиспользуемые остатки федерального бюджета (сейчас около 16 млрд.долл. в рублевом эквиваленте) и избыток золотовалютных резервов Центробанка (около 45 млрд.долл.). Эти средства должны быть направлены на обеспечение прожиточного минимума и модернизацию экономики, включая в последнее и развитие ВПК, и создание новых технологий, в том числе оборонных.
Я приветствую возмездие Квашнину за Лурдес, за Камрань, за многое другое, — но причем здесь Генштаб как механизм? Да, распоряжаться финансами ему не надо, но представить себе "мозг армии", оторванный от оперативного управления войсками, так же сложно, как мозг человека, оторванный от управления его руками и ногами.
Но в целом для оценки эффективности новой модели взаимодействия Министерства и Генштаба прошло еще слишком мало времени — надо подождать.
Наше руководство доказывает свое военное ничтожество в Чечне, похоже, докажет в Южной Осетии, вероятно, еще раз подтвердит в каких-либо сложных маневрах (надеюсь, не такой ценой, как с "Курском"). Надеюсь, что до ввода иностранных войск в Чечню в ближайшие четыре года дело не дойдет: это уже будет начало конца, начало завершающего этапа отказа нашего руководства от национального суверенитета.
Американская военная база появится в Казахстане, будет завершено развертывание наступательных вооружений в новых членах НАТО, в том числе в Прибалтике, в непосредственной близости от жизненных центров России. Да, вероятно, это будут не очень крупные соединения, — но надо учитывать, что дееспособность сегодняшних российских ПВО, похоже, лишь ненамного превосходит дееспособность руководства страны, а удар тем легче наносить, чем меньше расстояние до жертвы.
Системы контроля и разведки позволят нашим стратегическим конкурентам контролировать и анализировать в оперативном режиме все телефонные разговоры и Интернет-обмен, по крайней мере, на всей Европейской части России, — думаю, даже без вызывающих такое раздражение АВАКСов.
Думаю, что разработка американцами стратегии и тактики действий аэромобильных формирований пройдет новый этап, который придется "отработать" в новой локальной войне. Появление аэромобильных подразделений уже сегодня серьезно снизило сдерживающий потенциал ядерного оружия. В частности, сегодня практически не вызывает сомнений, что спецоперация этих подразделений в целях устранения неугодного США президента, например, России при условии быстроты ее проведения в силу не только политических, но и технологических причин не вызовет ответного удара по территории США вне зависимости от успеха или неудачи этой операции даже в том случае, если аэромобильные подразделения не будут скрывать своей принадлежности к вооруженным силам США. Это будет зависеть от развития ситуации в Израиле, Ираке, Пакистане. Ключевой вопрос — удастся ли сохранить независимость Ирану. Если на этом пространстве сохранится относительная стабильность, новые военные технологии, вероятно, будут отработаны в постсоветском пространстве, с ограниченным участием американских "миротворцев. Нас это пока не коснется, но мы будем на грани превращения в следующих жертв.

Александр НАГОРНЫЙ.
В связи с прозвучавшими выступлениями мне представляется целесообразным выделить несколько уровней угроз. Прежде всего, специфика положения российского государства заключается в том, что, в отличие от Советского Союза, в отличие от других государств мира, мы имеем гораздо более сложную структуру безопасности. Прежде всего, мы должны выделить проблему внутренней военной стабильности. То, что эта проблема рассматривается государством в связи с Чечней и исламским терроризмом только на уровне практических мероприятий, без отражения в военной доктрине — это большая ошибка, поскольку мы можем оказаться не готовы к обеспечению внутренней стабильности в случае вспышки исламского радикализма. Вторая категория угроз, я совершенно согласен, связана с формированием вокруг Российской Федерации "санитарного кордона" из числа бывших союзных республик и бывших союзников по Варшавскому договору. Это не абстракция, поскольку и Прибалтика, и Грузия, и Кавказ в целом, Средняя Азия: Таджикистан, Казахстан, Узбекистан — это всё связывается в одно антироссийское целое. К этому можно добавить использование НАТО польских, венгерских и других баз, создающих инфраструктуру возможной агрессии. Наконец, третья категория угроз связана с деятельностью США и его геостратегических союзников. Мы видим, что Соединенные Штаты нагнетают напряженность по периметру российских границ, что ядерная составляющая Америки, несмотря на наше сотрудничество в космосе или по линии антитеррористической коалиции, всё равно направлено против Российской Федерации.
Если же мы посмотрим на нынешнюю военную доктрину, которая была определена в целом ряде документов: как в послании президента, так и в документах Министерства обороны, — то увидим, что там провозглашается отсутствие у РФ противников, за исключением международного террористического альянса, который невидим по определению. Что, наши стратегические ракеты нацелены против Усамы бен Ладена? Поэтому на уровне доктрины у нас сплошное вранье.
Эта чисто идеологическая и политическая непоследовательность создает неразбериху в военном строительстве, когда мы видим неожиданное изменение взаимоотношений Министерства обороны с Генеральным штабом. Фактически советский Генеральный штаб ничем не отличался от царского Генерального штаба, и большевики, когда они взяли власть, пересадили всю царскую военную систему на свою почву, причем сделали это весьма успешно. Поэтому трудно представить, что отработанные даже не десятилетиями, а столетиями схемы — будут неожиданно заменены какой-то совершенно новой, очень гибкой, энергичной и эффективной системой. А перед руководством должен так или иначе стоять вопрос: либо деньги от сырья уходят на покупку "Челси", яхт, новых объектов в Европе или в той Грузии, либо эти деньги должны каким-то образом быть перекачаны в российскую экономику, в военно-промышленную сферу.

Максим КАЛАШНИКОВ, писатель.
Давайте не врать сами себе. Эр-Эф органически не способна развиваться и строить что-то толковое. Она лишь доедает остатки советской инфраструктуры, превращаясь в заурядное мировое захолустье, утыканное нефтяными вышками. Само собой разумеется, что такое сырьевое "развитие" (с тотальным отставанием уже не только от Запада, но и от Китая с Индией и Бразилией) гарантированно приведет к распаду РФ в третьем десятилетии века. Сырьевая экономика неспособна поддерживать единство огромной по площади бывшей РСФСР.

Ельцинизм и путинство породило махровый застой в стране. Брежневский по сравнению с ним — верх динамизма и триумф стремительного развития. У Брежнева был запас прочности, как выяснилось, на тридцать лет. У него молодые и талантливые могли наверх выбиваться самыми разными путями.
Нынешний застой кардинально иной. Запаса прочности — около нуля. Убиты все отрасли, которые обеспечивали развитие, обороноспособность русских и достойное место в мире. Путь наверх для молодых, энергичных, обладающих качествами настоящих предпринимателей (а не россиянских "бизнесменов") закрыты наглухо. Нефть переделена, все доходные места — тоже. Приватизация кончилась. Путь к бюджетным "кускам" и подрядам — только для "своих", круг коих сложился в начале 90-х годов. При этом государство не проводит никакой политики поддержки малого и среднего предпринимательства. Оно отрезано от кредитов и финансовых потоков.
На наших глазах образуется озлобленное поколение 1985-1992 годов рождения, которому ничего не светит в этой "стабильности". Оно сравнительно многочисленно, с понятием "дружба народов" незнакомо и терять ему нечего. Это то, что касается славянской части молодежи в РФ.
Но такое же поколение поспевает и в мусульманских республиках Северного Кавказа. Оно не видело мощи СССР, не знает достойной жизни, а русских привыкло презирать. Себя это поколение будет идентифицировать с радикальными исламскими течениями, и приготовится "мочить" и русских-неудачников, и свои же пока еще светские верхушки в республиках — нужно ведь силой открывать дорогу к власти, бюджетным кормушкам, рынкам, пока переделенными "старшими товарищами". Учитывая рождаемость на Кавказе, это — очень многочисленный "горючий материал".
Сложите факторы — и вы получите как социальные потрясения, так и нарастание славяно-мусульманских усобиц.
Весь мир вступил в "точку большого перепутья". Кризис "выбора будущего" постигнет и нас, и Европу, и США, и Китай, и весь остальной мир. Все слишком зыбко и неустойчиво. Сценарии могут пойти по разным вариантам.
Но очевидно, что к концу правления Путина его стабильность полетит к чертям в силу целой связки причин. Россия станет "зоной бедствия" — и наверняка США начнут готовиться к взятию под контроль ключевых точек в РФ. Начнется мировая пропагандистская кампания. Нас изобразят Страной Дураков, которые вот-вот превратятся в рассадник катастроф всякого рода, преступности, коррупции, опасных технологий для терроризма, болезней, агрессивного русского национализма и т.д. Тем паче, что США жизненно важно не допустить перехода сырьевых ресурсов Восточной Сибири в руки Китая.
Боюсь, как бы наша верхушка не пошла на масштабное ядерное разоружение под давлением "мировой общественности".
Я не жду прямой агрессии США против РФ ни в 2012 году, ни раньше. Американцам самим придется трудно — придется бороться со структурным кризисом, создавать экономику нового века. Да и процесс перевооружения своих сил они еще не завершат: это уже видно. После Ирака понятно, что США никуда не деться от создания наемных сухопутных сил, состоящих из выходцев со всего мира, а не из граждан США. Если такой Иностранный легион в Америке появится, то они смогут нас оккупировать и держать под контролем. Но вряд ли они успеют сформировать такую наемную силу.
Но зато они с успехом могут использовать против нас малоуязвимые и маневренные формирования новых типов. Они просто смогут ассигновать на спецоперации в РФ какие-то суммы — и искать под них исполнителей, частные военные компании. И это будет подготовкой к кардинальному решению "русского вопроса", к прямому разделу деградировавшей РФ — но немного позже. Можно ли избежать такого сценария будущего? Можно. Но это, извините, отдельная тема.

Антон СУРИКОВ, политолог.
Я разделяю мысль Александра Нагорного о том, что у нашего высшего военно-политического руководства нет четкого понимания, для чего вообще нужны Вооруженные силы. То есть, кто является нашим вероятным противником. Между тем без такого понимания невозможно осмысленно развивать армию и оборонно-промышленный комплекс. Так, если мы считаем, что противниками по-прежнему являются США и НАТО, то основное внимание следовало бы уделить Стратегическим ядерным силам, системе боевого управления, раннего предупреждения и, с другой стороны, ПВО, вопросами информационного обеспечения и т.д. Если же мы больше не считаем США и НАТО нашими противниками, а считаем таковым международный терроризм, то тогда ядерные силы вообще не нужны. И средства ПВО тоже не нужны. И вообще армия не нужна или почти не нужна, а нужны разведка, антитеррористические подразделения и т.д. То есть система оборонной безопасности должна стоиться совершенно иначе. Наконец, если мы считаем, что противник – Китай, тогда, наверное, в Дальневосточном регионе должна быть развернута серьезная группировка сухопутных войск, тактическое ядерное оружие. Кроме того, наверное, опять-таки нужны Стратегические ядерные силы, но в ином облике, нежели против США. Однако политическое руководство с вопросом о вероятном противнике так и не определилось. Следовательно, планы военного строительства и далее будут носить хаотичный характер.

Помимо противников, мы не определились с союзниками. Формально есть оборонный союз стран СНГ. Но никто не может ответить, с каким врагом он собирается воевать и как существование этого союза влияет на наши планы военного строительства. Еще более запутанная ситуация с международной антитеррористической коалицией. Какова наша роль в ней? Мы знаем, что три года назад Владимир Владимирович уговорил президентов ряда стран СНГ дать согласие разместить американские военные базы против Афганистана. Кроме того, какая-то помощь была оказана последователям Ахмад-Шаха Масуда. Существует обмен разведывательной информацией. Но ничего более о роли России в коалиции мне не известно. А периодически возникающие темы о совместном с НАТО миротворчестве и о совместных учениях по обеспечению безопасности ядерных объектов в свете ситуации в Южной Осетии, Абхазии, вокруг Чечни и в целом в стране выглядят крайне двусмысленно, если не провокационно. Или новая книга Бжезинского «Выбор: господство и лидерство?» и сформулированная в ней мысль о том, что в будущем Россия не сможет удержать Сибирь и Дальний Восток без военной поддержки Запада. Хотелось бы верить, что Бжезинский как всегда ошибается. А если не ошибается? Так или иначе, проблемы Сибири, Дальнего Востока и их военной безопасности будут, с моей точки зрения, становиться все более актуальными.

Следующая тема – оборонно-промышленный комплекс. Я согласен с Олегом Григорьевым, что ОПК пока еще жив. Точнее он находится в полуживом состоянии. Многие изделия уже не могут быть произведены без импортных комплектующих. Их доля недопустимо возросла, что в Советском Союзе было бы просто невозможно себе представить. То в ОПК, что пока еще существует, хоть и в полуживом состоянии, существует исключительно за счет задела, созданного в СССР. Этот задел базировался, во-первых, на масштабных инвестициях в оборонно-промышленный комплекс, и, во-вторых, на высоком уровне развития в стране образования, науки и технологий. Что мы имеем сегодня? В президентском послании говорится, что избранный курс реформ ревизии не подлежит. При этом курс Гайдара-Чубайса вовсе не ограничен частными вопросами, типа того, как украсть «СБС-Агро» или «Челси». Основной его смысл в том, что нам навязана сырьевая модель развития. Эта модель не предполагает развитие образования, науки, подготовку кадров, работы в области высоких технологий на уровне, требуемом для ОПК. Она, наоборот, предполагает в определенном плане деградацию. Потому что для добывающих отраслей не нужен такой высокий научно-технический потенциал как для космической, авиационной и других отраслей. Говоря о перспективе, нужно откровенно признать, что через какое-то время у нас не будет ни кадров, ни технологий. Сейчас кадры в ОПК – это в основном люди пенсионного и предпенсионного возраста. Через 5-10 лет их не станет. Все идет к тому, что Россия просто не сможет самостоятельно переоснащать свою армию. Тогда никакие даже самые замечательные планы военного строительства не будут реализованы, так как не будет базы в лице оборонно-промышленного комплекса.

Несколько слов о реформе Генштаба. Не касаясь конкретных персоналий, она напоминает мне так называемую административную реформу аппарата правительства и министерств. Кроме дальнейшей дезорганизации управления войсками ни к чему другому она не приведет. То есть вред будет весьма ощутимый, особенно если эта реформа будет продолжена. Например, если из-под Генштаба на каком-то этапе выведут Главное разведывательное управление, подчинят его напрямую президенту, поставят во главе чекиста, а еще через какое-то время под предлогом исключения дублирования сольют с СВР. То есть фактически уничтожат. Насколько мне известно, многие за рубежом были бы в восторге от такого поворота событий. Правда, сейчас вопрос так вроде бы пока не стоит. Но в любой момент может встать – я привык уже ничему не удивляться.

Наконец, еще одна тема, которая, с моей точки зрения, крайне актуальна. Последние 10-15 лет возникла и обострилась проблема коммерциализации армии. Коммерческая мотивация в Вооруженных силах сейчас существует практически во всех звеньях. А когда есть коммерческая мотивация, то, как правило, у людей любая другая мотивация, включая служебный долг, уходит на второй план. Особенно это опасно для регионов, где ведутся боевые действия. Здесь упоминался Таджикистан. Там имеются наши военные и пограничники. С другой стороны, там присутствуют внешние силы. Там французы, у них база иностранного легиона, там немцы, они ставят вопрос о размещении батальона технической поддержки в Кулябе. Рядом в афганской провинции Кундуз крупные английский и немецкий контингенты. Раньше в Таджикистане были американцы. Сейчас их нет, но в соседних Узбекистане и Киргизии есть. И, с другой стороны, наши солдаты и офицеры. Когда видишь молодого российского лейтенанта с личным спутниковым телефоном и на новом японском джипе, то понятно, что все это не на довольствие куплено. Главная беда в том, что такие военнослужащие становятся зависимыми от своих коммерческих партнеров. Особенно, если эти партнеры – представители иностранных государств. Взять ситуацию вокруг Чечни. Известно, что там есть арабы, они там финансово присутствуют. С моей точки зрения, события 9 мая и 22 июня одной из причин имели и этот аспект. Я имею ввиду коммерческую, точнее коррупционную мотивацию внутри силовых структур, слабую управляемость и контроль, и, с другой стороны, деятельность враждебных структур – коммерческих партнеров некоторых наших силовиков.

Если смотреть более широко, вопрос, связанный с финансовой независимостью, я считаю кардинальным для безопасности государства. По разным оценкам, до нескольких сот тысяч граждан России имеют за границей либо банковские вклады, либо владеют недвижимостью, либо владеют акциями, облигациями и т.д. Если речь идет об оффшорах, то они полностью прозрачны для американцев и англичан. Если это арабские оффшоры – то еще и для саудовцев. Те люди, кто держит средства за рубежом, очень зависимы. Против них в любой момент могут возбудить уголовные дела, заблокировать счета, кого-то арестовать, у кого-то что-то отнять под предлогом, что они – русская мафия. Эти люди стали заложниками своих богатств, которые хранятся за рубежом. В тоже время эти же самые люди составляют у нас так называемую элиту. Элиту в политике, в бизнесе, в государственном управлении. То есть они реально управляют Россией. При желании эту элиту можно легко взять за жабры и они, под угрозой лишения богатств, станут делать то, что им прикажут из-за рубежа. В этом, я считаю, и состоит главная угроза безопасности России.

Анатолий БАРАНОВ, политолог, эксперт в области ОПК.
Для государства, претендующего на собственную роль в геополитике, на собственную военную доктрину необходимым условием является наличие развитого оборонно-промышленного комплекса (ОПК), способного производить все виды вооружений и военной техники (В и ВТ). Без этого обязательного условия самостоятельное военное строительство невозможно, поскольку иначе армия всегда будет зависеть от поставок зарубежных В и ВТ. Понимание этого условия мы видим у наших геостратегических соседей — Китая, Индии и даже Малайзии, усиленными темпами строящих свои ОПК, приобретающих технологии и ориентирующихся на собственное производство всех видов В и ВТ, включая ядерное оружие и военно-космическую технику.
У нас же мы наблюдаем обратный процесс — свертывание и сокращение номенклатуры продукции ОПК, в особенности высокотехнологичной. Я бы сравнил наш ОПК с кадрированной дивизией, где сохраняются головные ОКБ, а производственные мощности имеют загрузку в лучшем случае на 10-15%, в худшем — ликвидируются и перепрофилируются на условиях невозможности возобновления профильного производства. "Важной проблемой" директорского корпуса в сегодняшней промышленности является выведение резервных мощностей из мобилизационного резерва, т.е. лишение страны целых фрагментов технологических цепочек.
Результат весьма очевиден: если для полицейской операции у вооруженных сил еще хватает сил и средств, то для ведения полномасштабной войны даже с не самым мощным противником Россия катастрофически не готова. В области авиастроения нарастает отставание от Запада в части создания и освоения техники пятого поколения. Вопрос с российским истребителем пятого поколения, активно обсуждавшийся в начале президентского срока Путина, "завис". На салонах мы видим те же образцы техники, что и 5-6 лет назад. Но даже в случае успешной разработки ОКБ "Сухой" истребителя 5-го поколения, колоссальной проблемой станет запуск его в серийное производство. Как существует проблема с производством и постановкой на боевое дежурство давно испытанных и проверенных комплексов "Тополь-М" взамен устаревающих МБР предыдущих поколений, в результате чего по своему ядерному потенциалу Россия из сверхдержав стремительно превращается в "одну из" ядерных держав на уровне Великобритании или Франции. Да что говорить, для ведения полномасштабной войны у России сегодня не хватит патронов, и нет мощностей для срочного запуска их масштабного производства. Как нет гарантии поставок в необходимом объеме сырья из Средней Азии, где крупные закупки хлопка (а главное - линта) в Узбекистане и Таджикистане проводят третьи страны.
Ясно, что в таких условиях образцы военной техники нового поколения, разработанные многочисленными КБ, остаются невостребованными промышленностью.
Всё это является результатом абсолютно непродуманных "реформ" в области военного строительства, в результате чего страна оказалась без собственной промышленной и технологической политики в области ОПК. Формирование оборонного заказа полностью передано армии, ликвидирован исторический баланс между армией и военной промышленностью, существовавший еще с царских времен. Правительству предлагается осуществлять промышленную и технологическую политику путем регулирования в рамках оборонного заказа, т.е. чисто монетаристскими методами, что не имеет аналогов ни в одной стране мира, имеющей свои армию и ОПК.
Взаимоотношения правительства и ОПК напоминают магазин "Строймаркет", возникший в корпусах одного из крупных предприятий ОПК в Москве. Фирма (в нашем случае ОКБ) предлагает покупателю образцы, изготовленные ею на свой страх и риск, без сформулированного заказа. А покупатель должен выбрать, какой из образцов ему подойдет по соотношению "цена-качество", после чего образец пойдет в серию. Причем продавец прекрасно знает, что, скорее всего, товар не будет востребован. А покупатель — что если он даже и закажет товар, то промышленность не сможет этот заказ выполнить. Как, например, за 5 лет РСК "МиГ" так и не смог, располагая всей документацией на уже сертифицированный самолет Ту-334 и заказом в форме постановления правительства, выпустить ни одной серийной машины. Напомню, что в советское время в расчете на потребности современной войны этой корпорацией в год могло производиться до 140 "МиГ-29", сегодня же нет никакой уверенности, что без срыва будут выполнены на порядок меньшие и уже оплаченные зарубежные контракты.
"Административная реформа" в области российского ОПК, проведенная Фрадковым буквально за несколько дней, свелась, по сути, к расчленению единой системы на: собственно предприятия ОПК; заказчика в лице армии; надзирающего за их взаимоотношениями правительства — в виде Федерального агентства промышленности. Причем по иронии судьбы, возглавляет это агентство Борис Алешин, разрабатывавший в прошлом правительстве и административную реформу, и промышленную политику. Фактически, доля внимания к ОПК и даже всей промышленности в целом сведена в "реформированном" кабинете министров с вице-премьерского уровня до положения подразделения в одном из министерств. То, что начал Гайдар в 1992-м году, завершается на втором президентском сроке Путина. Речь идет о ликвидации оборонной промышленности России как самостоятельного явления, что неминуемо приведет к скукоживанию геополитических и чисто военных возможностей страны — до вспомогательных сил в операциях развитых государств на Евразийском ТВД, что-то вроде роли польских и украинских сил в Ираке, более-менее эффективных для проведения полицейских мероприятий, но неспособных провести наступательную операцию даже очень ограниченного масштаба.
Деньга ХАЛИДОВ, военный аналитик.
Недавно была научная конференция, посвященная проблемам экономической безопасности. Я выдвинул и постарался защитить тезис, который сводится к следующему. Собственно говоря, проблемы безопасности для страны — проблемы многомерные, требующие комплексных системных исследований и проблемы, которую уже давно пора перевести на язык цифр. Можно ли измерить состояние безопасности страны в целом? Можно ли измерить состояние безопасности экономической? Мы обсуждали именно эту проблему: экономическая безопасность регионов России. Я выдвинул тезис, что эта проблема решаема, что можно моделировать саму проблему, моделировать систему параметров, которую мы называем экономическая безопасность, — в частности, в регионах. Ее можно измерить косвенными индикаторами — такими, как, например, доля налоговых и неналоговых сборов валовых региональных продуктов, состояние коррупции в регионе, степень социальной поляризации в регионе, то есть насколько отличаются доходы 10% наиболее богатых от 10% наиболее бедных. И, наконец, несколько косвенных параметров, которые сводятся к уровню дотационности, к средней зарплате, к уровню безработицы. Вырисовывается некая статистическая модель, когда все эти параметры связаны между собой. В результате вырисовывается общая картина, когда все регионы можно расположить на некоей шкале по уровню экономической безопасности. И когда эта работа была проведена, общая матрица безопасности выстроена, я и мои коллеги с удивлением обнаружили, что общественному мнению нашей страны навязываются совершенно неадекватные угрозы, то есть реальные угрозы, реальные вызовы затушевываются, а сомнительные — напротив, выпячиваются и становятся главным объектом обсуждения. В результате можно сделать следующий вывод: идет целенаправленная политика демобилизации населения народов России. Если исходить из законодательства страны — никого невозможно привлечь к ответственности за то, что они целенаправленно ведут политику в информационном, духовном и нравственном плане, которая направлена на разрушение целостности страны, на разрушение ее фундамента безопасности. С точки зрения права, с точки зрения правового государства, этого нового Бога, на которого молятся наши либералы и иже с ними, невозможно привлечь к ответственности никого: ни телеведущих, ни корреспондентов, ни обозревателя. И вот идет политика, плоды которой мы через 10-15-20 лет, когда смена поколений наступит, будем пожинать, но будет уже поздно.
Так называемая угроза международного терроризма, или угроза с юга, исламская угроза для России как раз выпячивается несоразмерно ее истинному значению. Более того, ее выдвигают как главную, как ключевую для России и тем самым производят раскол нашего государства. Не хочу сказать, что неконтролируемая миграция не является угрозой, но она несопоставима с другими угрозами для страны, которые затушевываются нашими СМИ — не только патриотического толка, но и официальными, это я считаю серьезной проблемой. Приведу один пример, классический пример из социологии. Во время Второй мировой войны в Америке была одна неонацистская газета, которая скрыто и явно защищала прогитлеровскую позицию. Несколько исков в суд не имели успеха. Редакцию не закрывали, газета спокойно работала. Тогда привлекли социологов. Социологи провели конкретный анализ, то есть взяли за определенный период времени этой газеты, за полгода ее работы смысловые блоки, и доказали: да, эта газета работает на подрыв безопасности Америки. В итоге по решению суда газету закрыли, главного редактора посадили в кутузку, корреспондентов оштрафовали и запретили работать в средствах массовой информации. Очень характерный пример, который может быть полезен и в нынешних российских условиях.

Михаил ЛЕОНТЬЕВ, телеведущий.
Если говорить о каких-то статических параметрах безопасности России, то, наверное, можно сказать, что мы многое потеряли: где-то у наших конкурентов ничего не было, а теперь есть, где-то у нас что-то было, а теперь нет. Ситуация аналогична России после Крымской войны. Потеряно многое, но главное — Россия сосредотачивается. Логику процесса нельзя развернуть в одночасье, но факт остается фактом: однонаправленная сдача всех позиций остановлена, возник политический субъект, способный и желающий противостоять внешним угрозам, и этого не могут отрицать даже самые упертые критики Путина. С его позицией по ряду аспектов можно и нужно спорить, но хотя бы есть с чем спорить. В эпоху Ельцина даже спорить было не с чем. То есть принципиальный сдвиг налицо.
Второй вопрос — о военном строительстве. Понятно, что его параметры должно определять государство, должно определять Министерство обороны. Оно этого не делало, поскольку "мешал" Генштаб. Теперь Генштаб не "мешает", есть с кого спрашивать и концепцию, и структуру госзаказа. Иностранных инвесторов в ВПК, к счастью, мало, и много их не будет: оснований для этого нет. Технологий они нам своих не передадут, а деньги есть свои. То нереальное положение, когда ВПК существовал за счет экспорта, преодолено. В 2003 году объем госзаказа сравнялся с экспортом и даже превзошел его. Но где, извините, отдача от этих 6 млрд. долл.? В какую "черную дыру" они провалились? Всё очень просто: нынешняя структура ВПК уже "заточена" под "черные" схемы, ее нужно реструктурировать, что и происходит. Иначе затянувшаяся пауза в развитии отбросит нашу страну на доиндустриальный уровень. Нам, может быть, сложно войти в постиндустриальный цикл, но ведь станки и машины мы можем еще производить, это не нефть, это не сырьевая экономика.
Можно, конечно, говорить, что у нас нет врагов, что нам никто не угрожает. Но это не так. Враги у России были, есть и будут. Потому что мы, хотим того или нет, — сверхдержава начиная с XVII века, мы не можем превратиться в нечто наподобие Венгрии, Словакии или даже Украины. И России объективно угрожают все те державы, которые претендуют на мировое господство или даже региональное господство в непосредственной близости от наших границ. Та же "холодная война" против России началась вовсе не в 1946 году, а еще в XIX веке, когда Великобритания начала опасаться за судьбу своих индийских владений. И била по тем же точкам, по которым бьют Россию сегодня. Кто вооружает Саакашвили, кто стоит за его спиной, направляя не против Южной Осетии или Абхазии — направляя против России? Здесь мы уже проиграли медийную войну, нам уже угрожают вооруженными акциями., на этом направлении России в ближайшее будщее может быть нанесен мощный удар. Почему? Потому что наши партнеры по антитеррористической коалиции спешат — время не резиновое, и сегодня оно работает уже против них.

Леонид ИВАШОВ.
Я считаю, что здесь прозвучало много ценной информации, но спектр безопасности настолько велик, что в рамках круглого стола, наверное, сложно ответить на все вопросы и даже на главный. Главный парадокс нашей безопасности состоит в следующем. Здесь говорилось, что наша элита, так называемая элита, в том числе и правящая, в том числе и администрация президента, правительство, — они слишком зависимы сегодня от Запада.

Александр Нагорный. Прозвучавшие в нашей дискуссии аналитические выкладки дают весьма конкретное представление как о состоянии дел в нашей стране с фундаментальными вопросами безопасности и военного строительства, так и о многомерных внешних и внутренних угрозах самому существованию российской государственности. Представляется, что можно констатировать обобщающую характеристику положения России как наиболее опасную для существования нашей страны и общества. Глубина опасности превышает все то, что было нам известно из истории, включая и Крымскую войну, и времена Первой мировой и гражданской войны, не говоря уже о других этапах истории. Несомненно, главная угроза лежит в тотальной подчиненности возникшей нынешней элиты, государственной бюрократической верхушки, наконец, пропагандистско-идеологического аппарата, уродующего через ТВ национальное самосознание. Олигархические финансовые кланы и наркомафия оказываются гораздо страшнее внешнего противника. Но если внимательно вдуматься в сложившуюся трагическое положение, то за всем этим стоит правящий истаблишмент США, который и ведет то что называется мировым глобализационным процессом. А именно стать частью его и называет президент в качестве главнейшей политической установки РФ. Все остальные компоненты угроз – санитарный кордон, разрушение СНГ, выпаривание финансовых средств и сырья из России, ошшлочное военное строительство являются лишь следствиями и вторичными явлениями. Отсюда и вывод: Россия справиться с нынешней трагедией только в том случае, если общество сумеет осмыслить опасность и сформировать новый руководящий политический слой.