В странах, где система государственного управления давно и прочно сложилась, перед структурой оппозиционной партии стоит одна задача – повторять схему государственного управления таким образом, чтобы в один-два дня после успешных выборов переключить на себя всю систему государственной бюрократии. Причем, таким образом, чтоб перебоя в работе государственной машины не ощущалось. Ну и, разумеется, структура оппозиционной партии должна при этом позволять ей вообще-то выигрывать выборы.

Так, в США после успешных президентских выборов в считанные дни меняется сразу более 7 тысяч государственных чиновников. Победитель получает все, проигравший – ничего.

Для этого формируются «теневые кабинеты министров», в некоторых странах даже получающие бюджетное финансирование и фактически являющиеся резервной копией действующего правительства.

В России все не так.

Состояние административно-государственной машины таково, что копировать просто нечего. Копирование разлагающегося трупа, может быть, и привело бы оппозицию к славе Франкенштейна, но как потом вдохнуть жизнь в эти распадающиеся мощи?

Последние 15 лет демонстрировали нам медленное, но постоянное разложение государственной машины. «Административная реформа» последних лет, об успешном завершении которой нам было заявлено в прошедшем году, просто подвела черту под эпохой затянувшейся российской либеральной реформации. Система государственного управления, перспективного планирования и осмысленного целеполагания просто исчезла, полностью заместившись полицейскими и фискальными функциями. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы осознать нежизнеспособность такой структуры.

Что же тут копировать?

Таким образом, перед оппозицией (я имею в виду левую оппозицию, и в первую очередь, конечно, КПРФ, поскольку на правом фланге нет и не предвидится жизнеспособных образований) встает проблема не только создания действующей организации, способной бороться за власть (во многом таковая уже сформирована), но и создание своего рода образа будущего всей страны на основе сугубо партийной структуры.

Это, помимо всего прочего, является необходимым условием завоевания доверия большей части общества, которое уже сыто разочарованиями и не желает идти в поводу пустых обещаний.

В каком-то смысле это является отрицанием моих собственных проектов, в частности, «Теневого кабинета оппозиции», имевшего успех несколько лет назад. Фрагменты материалов были опубликованы в газете «Завтра», потом вышли целиком отдельной книжкой, были внимательно и заинтересованно изучены читающей аудиторией – и не получили никакого развития. На финал же вся идея была «благополучно» опошлена Г.Семигиным, объявившем себя «премьер-министром» несуществующего теневого кабинета, записавшем в «министры» деятелей, впоследствии перекочевавших в ЦК «партии будущего», а на том идея и померла.

Видимо, иначе и не могло получиться – идея наложения новых людей и новых идей на старую управленческую матрицу, списанную частью со старых европейских демократий, а частью с банановых республик, плодотворной быть не могла.

Сложившаяся в современной России система государственного управления складывалась изначально по порочной схеме, в которой реализовались две тенденции:

- разрушить до основания старую советскую систему;

- скопировать что-нибудь такое, чтобы «как у людей».

Не случайно ни одна из постсоветских республик, пошедших при создании своих государственных систем по тому же пути, «теоретически» обоснованном на скорую руку еще Г.Х.Поповым, не достигла сколь нибудь обнадеживающих результатов в государственном строительстве и экономике.

Зато Белоруссия, во многом сохранившая черты советской управленческой системы, в крайне агрессивном окружении и при полном отсутствии значимых природных ресурсов смогла создать вполне жизнеспособную, более того – устойчивую к внешним воздействиям систему.

Надо ли говорить, что и Россия, и Украина, и Казахстан с Узбекистаном являются колоссами на глиняных ногах, не способными серьезно противостоять даже «оранжевой» угрозе, не говоря уже о какой-либо внешней и даже внутренней вооруженной агрессии. А ведь именно необходимостью сохранять внешнюю обороноспособность и оправдывается в современном мире само существование института государства.

Хотя, что такое государство в постиндустриальную эпоху, пока можно только гадать. Или, скажем, более щадящее – угадывать.

Кстати, одним из образов будущего для всего мира и было Советское государство, по крайней мере, на ранних этапах своего существования.

Фактически раннее советское государство было отрицанием фабрично-конвейерной цивилизации, которая построилась в развитых странах на развалинах средневекового мира.

Перво-наперво, отрицалась модель буржуазного парламентаризма, построенного на конкуренции представительств различных правящих групп, т.е. буржуазных партий. Советская власть предполагала отказ от принципа разделения властей и конкуренции на политическом поле – было постулировано, что руководящая и направляющая сила общества, коммунистическая партия осуществляет управление процессом развития этого общества в соответствии с неким планом, а не стихийно, как при буржуазном устройстве.

Однако производительные силы общества были явно не готовы к торжеству коллективного разума над стихией общественных процессов. В результате появились такие монстры социалистического хозяйства, как Госплан, в задачу которого входил расчет процессов такого объема и масштаба, что в реальности минимальная ошибка на таких глобальных процессах приводила к результатам, сводившим на нет все концептуальные преимущества системы.

Фактически СССР был индустриальным обществом, так и не сумевшим перейти к новой формации в силу объективных обстоятельств. Способ производства в Советском Союзе оставался конвейерно-фабричным, и, несмотря на все концептуальное совершенство системы, не смог обеспечить превосходства над западным миром. Досадный парадокс истории состоит в том, что крушение системы «реального социализма» произошло как раз в тот момент, когда созрели технологические предпосылки для реального управления общественными и производственными процессами на уровне, недоступном прежней эпохе.

Издевка истории: первые крупные состояния «могильщики социализма» нажили, в том числе, и на спекуляциях компьютерной техникой.

Сегодня в наиболее развитых странах уже вовсю формируется новый, нефабричный способ производства. Стоит только задуматься: 44 миллиона американцев сегодня работают дистанционно, осуществляя свои служебные задачи через Интернет. В Японии число «дистанционных работников» приближается к 6 миллионам. Достаточно присмотреться к огромным автомобильным пробкам в крупных городах, все возрастающим ценам на офисные и производственные помещения, чтобы понять – все больше людей будут выводиться из Сити и офисов по чисто экономическим соображениям. Современные средства коммуникации практически уже свели на нет необходимость в редакционных помещениях, дизайнерских бюро и студиях, конструкторских и прочих конторах. На очереди офисы промышленных компаний, исследовательские и учебные институты и вот-вот потихоньку управление автоматизированными производственными линиями можно будет осуществлять тоже на расстоянии, удерживая вблизи непосредственного производства лишь компактную бригаду ремонтников.

Главная проблема городских транспортных артерий – часы пик, берущие свое начало от фабричного гудка, по которому просыпалось все население, живущее вокруг завода, и направлялось к своему конвейеру. Ни запад, ни восток так и не создали никакой другой схемы для суточного ритма, разве что, заменив гудок дешевым будильником и штампованными наручными часами. Сегодня эта проблема находит неожиданное решение, через новые коммуникативные системы, через дистанционное взаимодействие, по качеству не уступающее непосредственному контакту.

Мир меняется, и распланировать проект с точностью до последнего гвоздя становится задачей, посильной студенту-практиканту. Транспортные схемы отрабатываются посредством логистических программ и перемещение грузов и товаров становится все более рациональным и упорядоченным. Производственный процесс реально расчленяется на составляющие, и позволяет планировать с любой степенью точности. Самая распоследняя деталь сначала обретает форму в пространственной компьютерной модели, и лишь потом превращается в железо.

Парадоксально, но наиболее продвинутые производственные отношения складываются в странах (США, Великобритания, Япония), политические системы которых сложились еще в эпоху разложения феодального строя и продолжают нести на себе все признаки того переходного периода. Архаичные государственные институты, сохраняющие в себе остатки монархий, палаты лордов, раннебуржуазные отношения внутри парламентов продолжают венчать управленческую пирамиду, которая призвана руководить процессами постиндустриальной эпохи. Сложившиеся в феодальную эпоху кланы продолжают контролировать львиную долю мировой экономики и политики века Интернета и космических станций.

Безусловно, это противоречие неизбежно в той или иной форме выльется в жесткий конфликт уже в первой половине нового века, и живущие сегодня имеют полную возможность испытать на себе «прелести» мирового системного кризиса.

На горизонте нового столетия маячит гигантская тень  Китая, чьи темпы развития вполне соответствуют функциональному совершенству его управленческой системы. Не стоит приукрашивать китайскую модель, которую иные экзальтированные поклонники «китайского пути» продолжают по инерции называть социалистической или даже коммунистической. Китайское руководство давно отказалось от социалистической модели, но система управления унаследована Китаем в целости и сохранности от социалистического периода, и совершенство этой системы дает себя знать на уровне международной конкуренции.

Исторически Китай наступил на те же грабли, что и Россия - первая вполне социалистическая революция в Китае произошла еще в конце 19 века, когда мировая капиталистическая система даже еще не сложилась. Естественно, несоответствие целей и задач революции - реальным возможностям, которые предоставлял тогдашний уровень социальных и производственных отношений, привело к краху всей китайской государственности в целом. Величие Мао Цзедуна стоит в том, что гигантское социалистической государство с абсолютно новой формой государственного устройства ему пришлось создавать на совершенно пустом месте, более того, преодолевая колоссальную инерцию социальной базы.

России колоссально повезло в начале 20 века – социалистическая революция принесла Гражданскую войну, разруху, многочисленные жертвы трансформации классовой структуры общества, но сама государственность уцелела и развилась, хотя все могла закончиться столь же плачевно, как в двух других империях – германской и австро-венгерской. Две пролетарские революции – и два крушения империй. Россия заплатила очень дорогую цену за свой опыт строительство нового государства, но это был удачный опыт! Государство получилось и продемонстрировало свою жизнеспособность, адаптивность и сильнейший тренд к развитию в первую очередь производственной базы. Как уже было сказано выше, это была производственная база сугубо индустриального периода, но система управления в ней принадлежала уже другой, новой эпохе.

В конце 20 столетия России столь же фатально не повезло: контрреволюция 1991-93 годов совершилась на самом рубеже эпох, когда система уже могла наглядно демонстрировать свои принципиальные преимущества в новых технологических условиях.

Однако у Советской России остался наследник – Коммунистическая партия Российской Федерации. Можно много и бесплодно спорить о том, является ли сегодняшняя программа КПРФ прямым идеологическим наследием марксизма-ленинизма или содержит в себе некоторое искривление главной линии. Но структурно и управленчески только эта партия сохранила то ядро, ту матрицу, которая способна возродиться в новом государственном качестве.

Система отношений выборных партийных органов и аппаратно-управленческих структур партии в точности повторяет принципиальную схему Советов, отрицающих принцип разделения представительной и исполнительной властей, т.е. в самой себе содержит отрицание буржуазного парламентаризма.

Однако структура КПСС содержала мощное отраслевое начало, что позволяло осуществлять партийное руководство отраслями и контроль за отдельными предприятиями. Сегодняшняя КПРФ по объективным причинам лишена этой важной составляющей, которая только и может позволить эффективно заменить собой действующую (и бездействующую) власть.

Сегодня вполне совершенная структура партии не является в достаточной степени эффективной. Формально существующие региональные, городские, районные, поселковые и первичные организации находятся друг с другом в эпизодической связи, что, может быть, и удовлетворяет повседневным нуждам организации, но не соответствует тем ожиданиям, которые общество предъявляет к эффективной системе госуправления. А ведь именно воссоздание этой системы и является сверхзадачей партии.

Советская система оставила нам в наследство отлично отработанную схему управления, но наполнить ее реальным содержанием возможно только сейчас, только располагая современными технологиями, в первую очередь информационными.

Одной из главнейших задач управления еще Сталин называл кадровую работу. В условиях постоянно снижающейся социальной мобильности общества, что является главнейшим признаком застоя, закосневания режима, следует ожидать притока в партию новых, думающих кадров – тех, кто через работу в оппозиционной партии пытается преодолеть кастовые и имущественные барьеры, на глазах формирующиеся в нашем социуме.

Кто и по каким критериям будет проводить отбор будущих партийных лидеров на местах и в центре? Где и каким образом будет собираться и храниться информация о сотнях тысяч партийцев и союзниках? Каким образом эта информация будет актуализироваться в партийной работе? На все эти вопросы необходимо дать ответ уже сегодня.

В современном обществе до колоссальных величин выросло значение средств массовой информации, а в ближайшей перспективе рынок СМИ ждут потрясения в связи с появлением абсолютно новых способов передачи и распространения информации. Бездну возможностей предоставляет Интернет, и хотя буржуазные СМИ наперебой твердят, что в области информационных технологий все остальные партии отстали от КПРФ навсегда, мы, отвечающие за это направление работы, должны знать и понимать, что в складывающемся информационном поле нового постиндустриального общества ничего «навсегда» не бывает, и все преимущества можно растерять буквально за несколько месяцев, стоит лишь успокоиться и почить на лаврах.

В области информационных технологий мы должны применять абсолютно новые подходы, которые проистекают из унаследованной нами совершенной структуры управления – и в этом наш приоритет определяется тем, что наши конкуренты в политическом пространстве, даже потратив в 10, в 100 раз большие средства на технологические решения просто не имеют структур, способных эти совершенства реализовать. Мы – имеем. Но не навсегда. Достаточно вспомнить лишь притчу о талантах – и поступать в точном соответствии.

Необходимо сконцентрировать внимание на вовлеченности максимально широких партийных масс в информационный процесс. В идеале каждая первичная организация партии должна быть полноценным ньюсмейкером для единой партийной информационной системы. Причем вопрос (предложение), исходящее снизу, из первичной организации, должен обязательно доходить до той структуры в вышестоящих организациях, которая способна его решить или на него ответить. Даже если методом восхождения вопрос самого простого коммуниста окажется на дисплее у самого Г.А.Зюганова – это значит только то, что на него придется обязательно ответить лично Геннадию Андреевичу. И этот вопрос, и ответ (что надо осознать) в памяти партийного сервера будут храниться вечно, и каждый член партии сможет при необходимости обратиться к архиву и извлечь его.

Вопрос партийной организации и партийной литературы в новой реальности приобретает несколько иные очертания. Встает вопрос не об ограничении или расширении доступа к информации, а в необходимости вычленять из поистине безграничного информационного потока – нужное для работы. И здесь партийные СМИ оказываются в роли не столько эксклюзивных носителей информации, как газета «Правда» советского периода, сколько навигаторами среди множественных информационных потоков.

Здесь встает, конечно, вопрос о средствах: не секрет, что большинство партийцев – люди не слишком обеспеченные, а то и просто бедные. Какой компьютер, какой Интернет, если на хлеб и автобус не хватает.

В принципе, доведение населения в обнищании до последней степени деградации – это вполне сознательная политика современного режима. Малограмотными, необразованными, черпающими информацию только из первого и второго канала телевидения людьми управлять куда проще.

Однако спроси у любого коммуниста – есть ли хоть одно слово правды в современном телевидении? И, конечно же, ответ известен: «Нет, ни слова правды. Одна ложь!»

А теперь спросим, есть ли у него, такого политически подкованного, в доме телевизор? Ответит, что, конечно, есть. Да еще один в комнате, другой на кухне, а еще один – на даче.

Вот так – с одной стороны, «империя лжи», а с другой стороны – смотрим регулярно. Оболваниваемся.

А вот спроси, не лучше ли пользоваться как источником информации официальным партийным сайтом КПРФ.ру – и тут же в один голос: «Компьютера нет, Интернета нет»… А ведь сегодня простенький компьютер, но вполне позволяющий пользоваться Всемирной паутиной, находится в ценовом диапазоне телевизора.

Думается, проблема все же не только в деньгах, а и в том, что Интернет-пространство еще не осознано партийными массами как насущная необходимость. Выделение денег из семейного бюджета на компьютер все еще относится к понятиям роскоши, «баловства», излишества. Потому что когда это станет необходимостью – деньги найдутся. Тем более, когда речь идет об одном компьютерном месте, подключенном к всемирной сети, на целую организацию. Любопытно, что противниками «интернетизации» партийных масс, как правило, являются товарищи из «глубинки», для кого незамутненное «окно в мир» является даже более насущной необходимостью, чем для жителей крупных городских агломераций.

В самом ближайшем будущем основная партийная работа будет вестись не на уровне массовых мероприятий – собраний, митингов, пикетов, а индивидуально. Для того, чтобы обзвонить сотню членов организации, секретарю нужно потратить целый день. При помощи электронной почты оповестить любое количество людей можно за считанные минуты, а если продублировать почту сообщением на «доске объявлений» официального сайта соответствующей парторганизации, то можно потом и спросить: «А что ж ты, объявление читал, почту получил, а не явился?» А ухо, как говорится, «к делу не пришьешь».

Сегодня существует проблема исполнения партийных решений и поручений. Однако кто сегодня помнит, что принимал, допустим, 7-й съезд КПРФ? Все ли решения съезда были выполнены и кто конкретно – не исполнил?

Поднимать партийные документы, особенно если это не решения съезда, а документ более скромного статуса, дело не очень простое. Располагая же ноутбуком, подключенным к Интернету, делегат съезда или конференции может прямо там, в зале, задать очень неудобный вопрос и при этом сослаться на реальный документ. Это способно существенно изменить саму структуру партийной дискуссии, которая может вестись и не на конференции, а заочно, в Интернете.

Да мало ли преимуществ дает Всемирная паутина для реальной партийной работы.

Кстати, весьма существенным является перевод материалов КПРФ, размещаемых в Сети, на английский язык. Фактически английский язык стал универсальным языком международного общения, и все мировое левое комьюнити общается на родном языке Шекспира и Билла Гейтса. Перевод любого партийного сайта – будь то «Родина», будь то «Единая Россия», будь то СПС не имеет смысла, поскольку даже переведенный на язык международного общения он просто не найдет адресата.

Иное дело КПРФ.ру, материалы которого всегда интересны миллионам левых за рубежом, будь то истинные марксисты, будь то троцкисты или маоисты. Но можно с уверенностью сказать, что возвращение российской компартии в круг общения международного левого движения – это давно назревшая необходимость. Ведь сегодня любое выступление трудящихся в России происходит в полном информационном вакууме. Редко кому удается пробиться в эфир или на газетную полосу. И уж тем более экзотикой является письмо в поддержку голодающих или бастующих рабочих. А ведь уже сегодня можно сопровождать любую акцию протеста письмами поддержки буквально со всего мира – достаточно только проинформировать об акции эту самую мировую общественность. И средства для этого уже имеются в наличии – отсутствует только организационный механизм.

Давно пора приучать себя каждое свое, даже минимальное действие сопровождать сообщением в несколько строк – и на «народные новости» КПРФ.ру, на сайт местной организации, в информагентства и так далее. Нужно учиться хоть бы и у нацболов, которые каждый десяток поклеенных листовок сопровождают информационным сообщением на своем сайте – и создается впечатление, что партия находится в непрерывной борьбе. У нас же – десятки акций, о которых за пределами района или города вообще ничего не известно. А ведь мы – легальная, а не подпольная партия.

Есть и еще одна положительная сторона у информационной открытости партии – об уровне мыслительных способностей того или иного партийного руководителя можно лично убедиться, ознакомившись с его творчеством в партийной информационной системе.

КПРФ давно преодолела странную моду советского периода на отказ высокого руководства от самостоятельного изложения своих мыслей и взглядов в письменной форме. Сегодня все руководители компартии – пишут, причем сами. Так что всегда можно ознакомиться с работами того или иного руководителя, прежде чем проголосовать за него на партийной конференции. И очень трудно станет предлагать в руководство людей, чье письменное наследие составляют только заявления о приеме на работу.

Ну и, разумеется, если человек признается, что он не умеет пользоваться компьютером, не может послать электронную почту без помощи секретарши и ничего не видал в Интернете, кроме порносайтов, - такой человек будет выглядеть так же, как сегодня выглядит тот, кто не умеет читать и писать. Таких людей в руководстве партии даже на самом скромном уровне просто не должно быть.

По теме:

Партия как информационная структура