В революционные эпохи время ускоряется. Три недели протестной борьбы обманутых льготников дали уже обширный материал для обобщений, выводов и прогнозов, какого не дают месяцы и годы «нормального» течения событий. Помните, как у Маяковского: «Он взвешивал мир в течение ночи, а утром…» Никто из нас не Ленин, но вникнуть в его логику, понять, на каких весах и с помощью каких гирек и разновесов взвешивал  вождь мирового пролетариата ситуацию в канун Октября, мы обязаны. Понять и ответить на решающий вопрос:

ЭТО РЕВОЛЮЦИЯ?

В том, что в самом обозримом будущем в России предстоит революция, уже не сомневается никто из опытных политиков, как оппозиционных (левых и правых), так и прорежимных. Причина элементарна: надстройка вошла в острое противоречие, в настоящий клинч с базисом. Существующий строй  бюрократического всевластия препятствует экономическому развитию. Поэтому объективной политический задачей страны является отстранение бюрократии от самостоятельной, безраздельной и бесконтрольной власти, обратное превращение ее в служебный инструмент в руках того или иного класса.

Классообразование в России идет медленно и противоречиво, но все же идет в процессе определенного экономического оживления последних шести лет, ибо классообразование – непременный спутник экономического развития. Но развитие несовместимо с интересами бюрократии, ибо оно уменьшает зависимость любых «хозяйствующих субъектов» от госаппарата. Нынешняя практика бюрократического вмешательства в хозяйственную деятельность не имеет ничего общего с государственным регулированием экономики, осуществляемым во всех развитых странах. Методы этого регулирования могут быть самыми разными - от кейнсианских до ультрамонетаристских, но ни один из них совсем не похож на «кормление воевод», возведенное ныне в ранг государственной экономической политики. 

Никаким «корректировкам» такая политика не поддается – горбатого могила исправит. Речь может идти только о сломе всей этой средневековой по своей сути системы. И самое существенное здесь то, что задача обуздания бюрократии является в настоящее время общей задачей всех "постсоветских" социальных групп, более или менее сформировавшихся и осознавших себя в качестве класса. На следующий день они разойдутся и станут противниками, но пока их интересы совпадают. Как писал Ленин о февральской революции 1917 года, она победила так скоро потому, что в силу оригинальной исторической ситуации в ней слились совершенно различные потоки, классовые интересы, политические и социальные стремления: с одной стороны, заговор англо-французких империалистов, толкавших буржуазию к захвату власти в интересах продолжения войны, а с другой – движение  масс за хлеб, за мир и за свободу.

Так и ныне: потенциальный перевес сил всего общества над силами бюрократии столько велик, что антибюрократическая революция имеет все шансы совершиться быстро, бескровно, не выходя за пределы «конституционного поля». Но это в теории. На практике же перевес пока именно потенциален, а не реален. Реальностью он становится только в революционной ситуации, когда низы не хотят жить по-старому, верхи не могут управлять по-старому и к тому же налицо сила, способная возглавить все движение. Да, революция неотвратимо назревает, но революционна ли ситуация – вот эта, нынешняя, «здесь и теперь»?

От ответа зависит выбор правильной тактики как оппозицией, так и властью. Если на пороге революция, тактика одна. Если же это не революция, а просто «волнения», то тактика будет другая. Выбор поистине судьбоносен для обеих сторон. Если уже революция, то главная проблема – не отстать от событий и стремиться их возглавить. Если еще не революция, то задача – всячески подталкивать события, но не забегать вперед паровоза, дабы не угодить в хитро расставленную ловушку.

Правящим режимам, разумеется, никаких революций никогда признавать не хочется, по крайней мере, публично. Оппозиции, наоборот, всегда хочется, чтобы это была именно революция. Но от эмоций ничего не зависит, оценка ситуации должна быть предельно объективной, ибо ошибки здесь, как правило, смертельны. Примеров тому в истории сколько угодно. Так, в конце февраля 1917 года Николай IIполагал, что в Петрограде - только «беспорядки», каких в русской истории было немало и которые будут быстро подавлены. Ведь повод-то ерундовый – перебои с подвозом  в столицу хлеба. Хлеб подвезем, зачинщиков переловим, и все успокоится. В этом убеждении царя поддерживала и царица. «Стачки и беспорядки в городе, - писала она 25 февраля, - хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба - просто для того, чтобы создать возбуждение. Если бы погода была очень холодная, они сидели бы по домам. Прежде всего твори свою волю, мой дорогой!» - «Беспорядки в войсках, - отвечал царь, - происходят от роты выздоравливающих, как я слышал. Удивляюсь, что делает Павел? (Великий князь, командующий гвардией. - А.Ф.). Он должен был бы держать их в руках». И телеграфировал в Петроград: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки». А в это время для спасения - если не самодержавия, то хотя бы конституционной монархии - пора уже было отрекаться от престола. Отречение последовало пятью днями спустя и ничего уже спасти не могло. Вот что значит отстать от событий.

Похожая история происходит и сегодня. «Удивляюсь, что делают правительство и губернаторы?» - говорит Путин. А роль царицы блистательно исполнила официальная «Российская газета». 18 января, когда протесты уже были в самом разгаре, на ее интернет-сайте появилась удивительная статья. И хотя провисела она там всего несколько часов и была снята по причине крайней легкомысленности содержания, она заслуживает цитирования: «Вся история с монетизацией льгот проходит на диво спокойно. Народ демонстрирует не только легендарное русское терпение, но и огромный на самом деле запас доверия к власти. Поразительно, но нет ни одного политического лозунга, все требования сугубо конкретные. Так что, объективно говоря, мы видим политическую победу власти. Нет сомнений, что реальные проблемы людей будут в течение месяца разрешены, реальный конфликт утихнет». И далее, перейдя к «зачинщикам», РГ грозно вопросила: «Что мешает прокуратуре вытащить партийных функционеров из-за стариковских спин? Если коммунисты борются с властью, то не пора ли и власти побороться с коммунистами?» Словом, «твори свою волю, мой дорогой!»

И Путин ее сотворил: «Повелеваю повысить пенсии на 240 рублей и снизить цену льготного проездного до размера компенсации!» Одновременно семеро мальчишек и девчонок уже получили по пять лет, а на других заводятся административные дела. Этого, мол, должно хватить для умиротворения – получат старики свои проездные и успокоятся, а «зачинщиков» переловим.

Ой ли? Так уж ли девственно прозрачна ситуация, какой она представляется на первый поверхностный взгляд? Более глубокий анализ показывает, что в январской «революции пенсионеров» соединены оригинальнейшие черты, говорящие о том, что она может стать детонатором дальнейших событий, первым "снежком", который, упав на склон, вызывает снежную лавину. Какие же это черты?

НЕ ЖДАЛИ…

Накануне Нового года известный социолог Ю. Левада сказал буквально следующее: в России массовых оппозиционных выступлений, а тем более событий, подобных украинским, ждать не приходится. Причина-де в сильнейшей атомизации российского общества, препятствующей успеху любого мобилизационного проекта. Власть, к примеру, не смогла мобилизовать общество после Беслана, а оппозиция – в связи с монетизацией льгот. Как говорится, «попал пальцем в небо», особенно если учесть, что сказано это было всего за две недели до начала акций протеста. Впрочем, это дело обычное. Точно также ошибались украинские социологи, утверждая совсем недавно, что «уровень общественной активности населения Украины является низким», поскольку граждане не верят в результативность своих действий.

Таким образом, январский протест отмечен ярко выраженным фактором внезапности, играющим огромную роль в любом революционном кризисе. Это как на войне, где побеждает тот, кто наносит удар в неожиданный момент и в неожиданном месте. Но на войне хотя бы никто не сомневается, что удар обязательно последует. А в революции удар нередко является внезапным для обеих сторон – и власти и оппозиции. И тут уж все зависит от того, кто проявит больше прозорливости и оперативности. Впрочем, в данном случае к оппозиции это не относится, хотя кое-кто и упрекает ее в том, что она будто бы проворонила события. Это неправда. КПРФ события прямо предсказывала и предваряла, устраивая акции протеста летом, когда монетизационный закон еще только проходил через Госдуму.  Да и первые январские митинги в Московской области (Солнечногорск и др.) были санкционированными, то есть заявленными областной парторганизацией еще до Нового года. Они-то и вызвали уже стихийную волну акций, в том числе и знаменитое химкинское перекрытие Ленинградского шоссе, прорвавшее информационную блокаду.

А вот что касается власти, то она оказалась явно не готовой к протесту ни по моменту, ни, что еще более важно, по «месту» - конкретному поводу. Она, очевидно, не знала золотого правила, образно сформулированного еще В. Шульгиным применительно к той же февральской революции: «Теория, будто бы революцию делают голодные - неправильна, ее нужно сдать в архив. Революцию делают сытые, если им два дня не дать есть. Но если людям не давать два месяца есть, то они бунтовать не будут: они будут лежать при дорогах обессиленными скелетами и, протягивая руки, молить о хлебе».

На протяжении десяти лет власть привыкла иметь дело именно с обессиленными скелетами. И, «углубляя реформы», она привычно ударила  законом о монетизации в первую очередь по самым слабым, от которых она менее всего ожидала активного сопротивления. И жестоко просчиталась, потому что не учла, что в одном отношении эти обездоленные люди вполне «сыты» -  абсолютно бесплатно пользуются городским транспортом. И когда они в одночасье этого лишились, реакция оказалась очень болезненной.

Печальный парадокс: лишенные главных жизненных благ, люди были сыты подачками. Ведь большинство льгот было введено при Ельцине в качестве средства выпускания пара, когда народ грабили по крупному и возвращали ему толику награбленного в виде мелкой благотворительности. И старики ее принимали с благодарностью: «спасибо товарищу Ельцину, а потом и товарищу Путину за нашу счастливую жизнь!» А теперь власть им сказала: «Ну, ребята, хватит! Погуляли - и будет. Вы нас поддержали - мы вам за это платили, пока сами висели на волоске. Теперь мы встали на ноги, нам наплевать на то, как вы живете и что думаете о нашей политике. Вы сделали свое дело и можете уходить. Вот вам на дорожку льготный проездной в царствие небесное». В результате первыми восстали именно те социальные слои, которые в массе своей до сих пор поддерживали Путина.

Власть, очевидно, как на каменную стену надеялась на то, что льготники и пенсионеры как были, так и остаются в полной материальной зависимости от нее. Зависимый человек сильно скован в своих действиях, не рискнет чересчур рыпаться. И опять просчиталась. Те, кто по идее должны были униженно чего-то там себе вымаливать, неожиданно стали громко требовать. И здесь огромную роль сыграл совершенно не учтенный властью моральный фактор. Она не поняла и, судя по всему, до сих пор не понимает, что право бесплатного проезда и деньги на оплату проезда – вещи принципиально неэквивалентные, не взаимозаменяемые.  Деньги не могут заменить права. Материальный урон, наверное, может быть компенсирован, а вот урон моральный власть компенсировать уже не сможет.

Отсюда еще парадокс. Низы восстают обычно тогда, когда не хотят жить по-старому. Но здесь-то люди требуют вернуть льготы, то есть хотят жить именно по-старому. Значит, это «старое» – особого рода. По сути, люди требуют не «халявы» по случаю сегодняшней бедности, а достойного вознаграждения своего «старого», прошлого труда. Поэтому протест против отмены льгот явно апеллирует к иному общественному устройству, иному образу жизни. К социализму, хотя льготы лишь с очень большой натяжкой можно считать «последними остатками завоеваний социализма и Советской власти».

Итак, резюмируем. Восстали самые обездоленные, обобранные и голодные, но в то же время чуть-чуть «сытые» подачками. Они не только ущемлены материально, но и оскорблены морально. С одной стороны, они полностью зависимы от власти, а с другой – первыми готовы к борьбе. Они не хотят жить по-старому и в то же время требуют вернуть это «старое».

Сплошные противоречия? Да, конечно! Но ведь из противоречий соткана вся действительность, благодаря ним она развивается. И если вглядеться внимательно, то весь этот клубок противоречий есть не что иное, как модель нынешнего общества, модель охватившего его хаоса в человеческих отношениях и головах! Монетизаторская авантюра оказалась тем фокусом, в котором сошлись в одну точку практически все противоречивые тенденции современной российской действительности. И власть (конечно, совершенно случайно, в силу своей некомпетентности и незнания жизни) вдруг ударила в эту точку. И получила в ответ взрыв.

Но если удар был нанесен в известной мере случайно, то сама эта точка – никоим образом не случайная аномалия, не исключение из правил, не периферия, а болевой центр, откуда бегут теперь нервные импульсы, которые заставят скорчиться от боли весь общественный организм. Вопрос теперь в том, достаточно ли силен этот импульс, чтобы повлечь за собой лавинообразное развитие событий.

СХОД ЛАВИНЫ

Строго говоря, низы пребывают в кризисе всегда. На то они и низы. Но настоящий, "добротный", подлинно революционный кризис низов разворачиваются во всю мощь только тогда, когда отдельные недовольства, нежелания и спорадические протесты сливаются в единый поток, когда наступает их резонанс.

Сегодня имеются очень веские основания утверждать, что такой резонанс возможен, что сход социальной лавины весьма вероятен. Во-первых, потому что первый «снежок» покатился по склону очень резво и пока не собирается останавливаться, интенсивность протестных акций не только не утихает, а нарастает. И, во-вторых, потому что этот «снежок» стал, строго говоря, не вполне первым,  он сам получил некий сильный импульс.

Что бы там не говорили об околпаченной толпе на Майдане и «руке ЦРУ», а украинские события, несомненно, очень сильно повлияли на ситуацию в России. Но отнюдь не приездом агентов «Поры», а живым примером массового движения. Решающим фактором стала здесь географическая, экономическая, политическая, социальная и культурно-историческая близость Украины и России. Не где-то за бугром и Кавказским хребтом, а здесь, рядом, под боком люди добились своего посредством митингов, блокирования дорог и зданий. Чего они на самом деле добились, на чью мельницу лили воду, это тоже важный, но все же второй вопрос. Главное же другое. Граждане России на очень близком им примере воочию убедились в том, что вполне возможно добиться выполнения своих требований не мольбами и не петициями, а прямым действием. Люди узнали, что такое гражданское неповиновение на практике. И последовали примеру.

А власть, отчаянно опасаясь «оранжевой революции», тут же заюлила перед пенсионерами. Пошла на уступки, обещая прибавки и пр. И самое главное - обнаружила отсутствие стойкости и единства в своих рядах. В заявлениях и действиях не видно ничего, кроме стремления спихнуть с себя ответственность, переложить ее на других. Если уж Русская православная церковь в лице Алексия IIпоспешила откреститься от монетизаторов, то дело и впрямь запахло керосином. Историческое значение январской борьбы заключается в том, что впервые в истории ельцинско-путинской России народ добился от власти реальных уступок путем прямого действия, методом гражданского неповиновения.

Но атмосфера любой революции такова, что уступки не решают проблем обороняющейся власти. Они только стимулируют дальнейшие требования.

Пока большинство наблюдателей связывает возможное нарастание протестных волн с ростом материальных потерь, с вступлением в борьбу все новых и новых категорий льготников. Начнутся проблемы с квартплатой, лекарствами, переосвидетельствованием инвалидов, пригородным транспортом, санаторно-курортным лечением и т.д. Словом, предполагается, что и впредь будет действовать все та же социальная группа. Все это, конечно так. Однако, оправившись за три недели от первой неожиданности, политологический анализ впал в другую крайность: уложиться в «льготную» колею и движется по ней, не обращая внимания на иные возможности развития событий. Поэтому не будем забывать упомянутой закономерности: революционная вспышка происходит там, где ее меньше всего ждут, где позиции власти кажутся наиболее прочными. Льготники еще могут успокоиться, если им хотя бы частично вернут льготы. Но их пример должен подхлестнуть активность других групп, которые предъявят власти значительно более серьезные требования и претензии.

Льготники - только первая волна. Предтеча, провозглашающий: идет некто за мной, кто будет сильнее меня! Следующую волну можно ожидать в виде движения бюджетников за повышение заработной платы. Эта социальная группа во многом пересекается с группой льготников, потому и требования их будут в значительной мере совпадать. В итоге родится и уже рождается общее комбинированное требование: либо верните нам льготы в полном объеме, либо платите достойные зарплаты, позволяющие обойтись без всяких льгот.

И это еще цветочки. Настоящие ягодки впереди, они пока только завязываются. Это выступления слоев, объективно независимых от власти, способных прожить и без ее «отеческого попечительства», и которым от власти нужно только одно - не мешайте нам жить и зарабатывать на жизнь. Не надо нам ни ваших льгот, ни ваших монет – нам нужна свобода. Эта сила потенциально гораздо серьезнее, чем все обездоленные пенсионеры и льготники вместе взятые, но пока разобщена и неорганизованна. Но если развернется хотя в минимальной степени организованное движение малого и среднего бизнеса против милицейских поборов и административного рэкета, то тут пойдет уж музыка не та. Мягкость милиции на демонстрациях льготников объясняется тем, что они не являются ее дойной коровой – ничего с иждивенцев не возьмешь. Но ситуация моментально резко поменяется, когда протестовать решится мелкий и средний бизнес. Пример тому тотальная милицейская зачистка маленького башкирского городка Благовещенска, в результате которой пострадали несколько сот граждан. Но восстание мелкого и среднего бизнеса во всероссийском масштабе однозначно гарантирует провал всероссийской зачистки, если власти посмеют ее предпринять.

Не следует забывать и о безработных. До сих пор они были абсолютно пассивны, все попытки организовать их кончались неудачей. Но сегодня здесь складывается новая ситуация. За десятилетие «реформ» были уничтожены миллионы рабочих мест, для замещения которых необходима была квалифицированная рабочая сила (ученые со степенями, ИТР, рабочие высоких разрядов и специалисты со среднетехническим образованием и т.д.). Все это было сметено. Но при этом за те же десять лет уничтоженные миллионы рабочих мест были замещены также миллионами новых рабочих мест: строители-сезонники, мелкие ремонтники, сидельцы в  торговых точках, клерки, охранники, прислуга, и т.д. Теперь процесс трансформации рынка рабочей силы в основном завершен. Он заново сформирован и начал функционировать по присущим ему стихийным капиталистическим законам. Растет безработица и полной остановкой «социального лифта». Современная российская безработица характерна тем, что она нарастает на двух полюсах: на полюсе молодежи и на полюсе людей старше 40 лет. Способная молодежь  стремится получить высшее образование и вслед за ним - соответственные высокооплачиваемые рабочие места. Но шансов все меньше. Характеризуя ситуацию, Путин в своем послании, говоря о том, что в России сегодня в три раза больше студентов, чем в советское время, отвлекся от текста и добавил от себя: «Кому это нужно?» И, действительно, сегодня это никому не нужно, и социальные ожидания молодежи с новенькими дипломами оканчиваются в девяносто случаях из ста ничем. Что касается людей «за сорок», то они переживают сегодня настоящую, еще не вполне осознанную обществом трагедию. Нынешняя экономика отторгает, с одной стороны, наиболее подвижные, а  с другой – наиболее дееспособные и опытные слои населения. И если они сумеют организоваться, то явят собой очень весомую протестную силу.

Наконец, наемные работники частных предприятий. То есть пролетариат в классическом марксистском смысле этого слова. Приходится трезво констатировать, что если они восстанут, то последними. Новый рабочий класс еще только-только формируется и обретает классовое сознание. Пока он очень зависим от нанимателя, не понимая, что тот еще больше зависим от труда рабочего.  Здесь все еще господствует максимальный страх потерять работу и минимально чувство солидарности со своими товарищами по классу. Однако если вздуются первые четыре протестные волны, они сумеют подтолкнуть, увлечь за собой и этот отряд трудящихся.

***

Перспективы революции зависят не только от кризиса низов,  но и от кризиса верхов. А этот кризис нарастал весь прошлый год темпами даже более быстрыми, чем кризис низов. Об этом – в следующей статье.